Олимп. Дэн Симмонс

что-нибудь, – посоветовал иониец. – Разве капитаны европейских подлодок не славятся умением взять на себя инициативу?

      Манмут покачал головой и направился к центурион-лидеру Мепу Эхуу. Роквек при помощи громкоговорителя убеждал отступающих отступать еще быстрее. Впрочем, даже его усиленный голос тонул в рокоте Олимпа, топоте подков и обутых в сандалии ног.

      – Центурион-лидер? – обратился маленький моравек напрямую по одному из тактических каналов связи.

      Двухметровый воин развернулся и замер по стойке «смирно».

      – Да, сэр.

      С формальной точки зрения, Манмут не имел командирского звания, однако на деле роквеки видели в нем и Орфу как бы преемников легендарного Астига-Че.

      – Отправляйтесь к моему летательному аппарату и ждите дальнейших указаний.

      – Есть, сэр.

      Передав громкоговоритель и свои полномочия одному из коллег, Меп Эхуу трусцой побежал на место.

      – Надо заманить Одиссея к шершню, – прокричал моравек товарищу. – Поможешь?

      Хокенберри, переводивший испуганный взор с недоступной, содрогающейся вершины Олимпа на мерцающую Дыру и обратно, рассеянно взглянул на европейца, потом кивнул и пошагал вместе с ним к ахейским полководцам.

      Бодро миновав Аяксов, Идоменея, Тевкра и Диомеда, друзья подошли к Лаэртиду, который молча, нахмурив брови, смотрел на Ахилла. Хитроумный тактик казался погруженным в раздумья.

      – Просто отзови его к шершню, – тихо повторил Манмут.

      – Сын Лаэрта, – позвал схолиаст.

      Мужчина вскинул голову, повернулся.

      – В чем дело, сын Дуэйна?

      – Сэр, мы получили весточку от твоей жены.

      – Как? – Одиссей помрачнел и потянулся к рукояти меча. – О чем ты толкуешь?

      – Я толкую о твоей супруге Пенелопе, матери Телемаха. Она поручила нам передать тебе сообщение, доставленное при помощи магии моравеков.

      – Плевать я хотел на магию моравеков! – рявкнул герой, взирая на маленького европейца сверху вниз. – Убирайся, Хокенберри, и забери с собой это мелкое железное отродье, пока я не раскроил вас обоих от мошонки до подбородка. Почему-то… Не знаю почему, но я нутром чую… Это вы навлекли на нас последние бедствия. Ты и проклятые моравеки.

      – Пенелопа просила вспомнить вашу супружескую кровать, сэр, – принялся импровизировать сын Дуэйна, уповая на то, что правильно помнит перевод Фицджеральда.

      Обычно Хокенберри предпочитал работать по «Илиаде», оставляя профессору Смиту преподавать студентам «Одиссею».

      – Кровать? – насупился многоумный, выступая из толпы военачальников. – Что ты несешь?

      – Она сказала, будто бы описание вашего ложа поможет тебе поверить, что весточка действительно от нее.

      Ахеец вытащил клинок и опустил отточенное лезвие на плечо схолиасту.

      – Если это шутка, то не смешная. Давай рассказывай. За каждую ошибку буду отрубать по одному члену.

      Хокенберри с трудом