Канал имени Москвы. Университет. Аноним

а чёрные гиды Шатуна остались в прошлом. Но не всё так просто в Икше, городе теней и видений, и не всё так просто в этом мире. Юрий Новиков приходил к ней в горячечных снах в колокольне, и Лия указала на него, но почему Юрий, этот недоносок и маменькин сынок, сейчас считает себя Шатуном? Эти ребята просто так не остановятся. Не отступятся. И возможно, Икша, город видений, показала против их воли что-то жуткое, что сейчас происходит.

      – Выходит, ты, кошмарный городишко, помог мне? – сказала Раз-Два-Сникерс. – Что ж, так держать!

      Её голос потонул во мгле, что лежала впереди. А сама она не заметила, как наступила на ветку, и та треснула с сухим тревожным звуком, как будто кто-то сломал грифельный карандаш. Но Раджа уже вернулась, и стало легче.

      – Что ж, глупая птичка, – улыбнулась ей Раз-Два-Сникерс. – Идём. Нас ждут. Я знаю, что ты хочешь помочь мне. Но ты не хочешь быть моим скремлином. И самое печальное, что мне неизвестно, откуда я это знаю.

      Раз-Два-Сникерс подумала, что стала очень много говорить. Нервы. И что в этой печальной неизвестности скрыта какая-то дикая, пугающая её тайна.

3

      Она остановилась перед самой полоской тумана и тихо позвала Раджу, которая с каким-то нелепым воодушевлением влетела во мглу.

      – Эй, глупая птичка! Я не могу без тебя туда идти.

      От тумана веяло холодом, хотя вовсю занимался яркий солнечный день.

      Будет жарковато. У неё оставались две серебряные пули, но ей не хотелось тратить такую драгоценность. С помощью Раджи она и так сможет пройти туман, отделяющий её от гидов Тихона.

      И надо торопиться, пока не произошла встреча оборотней с людьми, Хардова с теми, кто пришёл его спасать. К счастью, глупая птичка вернулась, и всё вокруг залилось её курлыканьем.

      – Ну и назойливая же у меня помощница, – пробурчала Раз-Два-Сникерс. – И чему ты так радуешься?

      Скремлин снова присел на ветку ближайшего дерева и прислушался к звукам тумана. Тихое шуршание, звуки несуществующих голосов, вздохи разочарований тех, кого уже давно нет на этой земле, злобные призраки тех, кто уже давно бы растворился в небытие, если бы не туман, которому известно о наших страхах и наших надеждах то, что мы сами не знаем.

      – Что-то я, правда, слишком много говорю, а, Раджа? – произнесла Раз-Два-Сникерс. Та не откликнулась. И впервые в облике птицы, сидящей на ветке, было что-то торжественное и печальное одновременно. – Ты права, нам пора. Мне страшно, а тебе страшно за меня. Что ж, пока ты мой скремлин. И спасибо на этом.

      Раджа посмотрела на неё, и откуда-то из далёкого далека внутри Раз-Два-Сникерс всплыл голос: «Неужели ты так ничего и не понимаешь?»

      Это Икша играла с ней. Или ещё что-то более чудовищное, о чём она не знала. Раз-Два-Сникерс вошла в туман.

4

      Раджа оставалась рядом. Кружила вокруг неё, ненадолго скрываясь во мгле, не такой уж густой, сонной, коли на то уж пошло, если, конечно, она не притворялась.

      А потом она увидела перед собой стену плотного тумана. И в нём лица, множество лиц. Как посмертные