Канал имени Москвы. Университет. Аноним

угрожает, туман пока слаб, чтобы проникнуть в помещение. Но с Икшей покончено, на улицах бойня.

      В принципе, он мог этого и не говорить. Крики, душераздирающие вопли и стоны, доносящиеся снаружи, были более чем красноречивы. Рыжая Анна подошла к окну; мгла за стёклами густела, по улице полз туман, и в нём что-то было, живое, жуткое и смертельное для тех, кто сейчас оказался за стенами домов. Анна вздрогнула, повернулась, она была бледна, посмотрела на Хардова.

      – Мне страшно, – тихо сказала Анна.

      – Двух наших скремлинов хватит, чтобы с утра пробиться к причалам. А сейчас ложись, тебе надо выспаться.

      – А… ты?

      – Буду стеречь твой сон, Рыжая. – Он улыбнулся.

      Мунир, который, подобно птице пирата, сидел у него на плече, вдруг легко вспорхнул и перелетел к клетке с Лидией. Та посмотрела на него без испуга, скорее с весёлым интересом.

      – Видишь, – кивнул Хардов. – Всё хорошо. Ложись. А Мунир будет стеречь сон твоего хорька.

      – Она… девушка, – почему-то сказала Анна. И подумала, что, наверное, слегка покраснела, и хорошо, что в слабом освещении ночной лампы он этого не видит.

      – Да знаю я про тебя всё, Рыжая, – усмехнулся Хардов. – Я за тобой давно приглядываю. Засыпай.

      «Что это значит: давно приглядываю?» – подумала Анна.

      Но сон не шёл. Анна лежала и слушала звуки снаружи и чувствовала, как нечто чуждое словно подкрадывается к ней всё ближе. Анна открыла глаза. Хардов сидел в кресле, вытянув ноги, и спокойно смотрел на неё. На его коленях лежал автомат. Крики и вопли теперь звучали прямо под окнами. Мунир внимательно вглядывался в тьму за ними, глаза-бусинки…

      Анна поднялась, подошла к Хардову.

      – Не бойся ничего, – сказал ей Хардов.

      – А я и не боюсь, – сказала она.

      Она взяла автомат с его колен, переложила его в сторону. Он посмотрел на неё; не было никакого холода в глазах, лишь опять этот странный пронизывающий жар, который, возможно, она выдумала. Анна взяла его обеими руками за отвороты рубахи и притянула к себе. Мгновенно между ними образовалась стена, и тут же она растаяла. Она легонько коснулась его губ своими, он не ответил. Анна отстранилась, вглядываясь в его лицо. А потом был очень долгий и очень горячий поцелуй. Он крепко обнял её, она тихо застонала.

      – Зачем мы это делаем? – Его голос был хриплым и нежным. Ей было всё равно, что он говорит, но она ответила:

      – Потому что хотим.

      Он поднял её на руки и что-то ещё сказал. Она закрыла глаза. Вкус его губ изменился, теперь он целовал её. Эта ночь за окном больше не казалась такой страшной.

8

      Она проснулась. Хардов стоял у окна и вглядывался в тающие сумерки рассвета. Лишь лёгкая дымка ползла там, и сквозь неё можно было различить стену дома напротив.

      – Туман ослаб. Видимо, следующий натиск будет к закату. Через час уходим.

      – А доброе утро? – сказала она.

      – Это и есть «доброе утро», – улыбнулся Хардов. И перевёл взгляд на столик, где стояла клетка с Лидией. Усмехнулся, покачал головой.

      Мунир сидел,