Княжна Джаваха. Лидия Алексеевна Чарская

не меньше своей Бэллы, протянул свои сильные руки и, перебросив меня через кузов коляски, опустил на седло Бэллиной лошади.

      – Берегись, джаным, предайся воле коня и сиди спокойно, – сказал он, красноречиво косясь на пропасть.

      – Я не боюсь! – не без тайной гордости воскликнула я.

      И действительно, я больше не ощущала страха.

      Целый день ехала я по краю горной стремнины, точно вросшая в седло моего коня… Иногда я понукала его лёгким движением каблучка и ужасно радовалась, когда дед Магомет оглядывался назад и обнимал всю мою маленькую фигурку ободряющим и в то же время любующимся взглядом.

      Вдруг я заметила горного тура, выбежавшего на самый край пропасти.

      – Ах, – успела только крикнуть я, – смотрите!

      Но тур повёл своими круглыми глазами и, увидя приближающуюся кучку людей, скрылся за уступом.

      Нам попадались навстречу целые стада серн, прелестных и грациозных, с умными глазами и гибкими членами. Они разбегались при нашем приближении, пугливые и дикие, с ветвистыми рогами.

      Проведя ещё ночь под кровлей горного духана, мы наконец к вечеру подъехали к аулу Беджит.

      Я первая заметила его белеющие сакли и радостно закричала приветствие, подхваченное горным эхом и разбудившее всё ещё сонного Юлико.

      Ещё немного – и, миновав Беджит с его большими и богатыми саклями и высокою мечетью[37], мы выехали в лесистую долину и стали снова подниматься к аулу Бестуди, прилепившемуся своими саклями к горным склонам.

      Вот полуразвалившиеся бойницы крепости, вот кривая улица, ведущая к дому деда… По ней двенадцать лет тому назад русский воин и князь увозил, пользуясь покровом ночи, неоценённую добычу – красавицу горянку.

      Я вспомнила этот аул при первом же взгляде, несмотря на то, что была здесь очень маленькой девочкой.

      Нас встретил старый наиб[38], весь затканный серебром, с дорогим оружием у пояса. Наиб приветствовал деда с благополучным возвращением.

      – Моя внучка – княжна Джаваха-оглы-Джамата, – представил он меня наибу.

      – Приветствую дочь русского бека в моём ауле, – величаво и торжественно произнёс старик.

      – Это отец моего жениха, – успела мне шепнуть Бэлла. – Он тоже бек, наиб нашего аула. Он важный ага… А я буду женою его сына, – не без гордости произнесла она.

      – И тоже будешь тогда важная! – засмеялась я.

      – Глупая джанночка! – расхохоталась Бэлла. – А вот и наша сакля. Помнишь?

      Коляска остановилась у большой сакли[39] деда, приютившейся на самом краю аула, под навесом скалы, созданным самой природой, словно позаботившейся об охранении её плоской кровли от горных дождей.

      – Вот моё царство! – И с этими словами Бэлла ввела нас под свою кровлю.

      В первой комнате, устланной коврами и увешанной по стенам оружием, стояли низенькие тахты и лежали на коврах подушки. Комната эта называлась «кунацкой». Здесь деда принимал своих

37

Мече́ть – мусульманский храм.

38

Наи́б – старшина селения.

39

Са́кля – домик горцев.