Александр III: Забытый император. Олег Михайлов

Иосиф Владимирович, мне передавали ваши слова: жить с кавалерией, а умирать с пехотой…

      – Простите, ваше высочество. Но лучше так: жить с кавалерией, а побеждать с пехотой!

      Наследник приметил, что штаб-ротмистр Кузьминский уже давно томится в отдалении, и попрощался с генералом.

      Он дал знак кавалергарду подойти.

      – Я помню наш разговор, штаб-ротмистр. Меня неприятно поразили ваши недомолвки, – сказал Александр Александрович.

      – Ваше высочество! – твердо проговорил Кузьминский. – Соблаговолите оказать мне милость.

      – Какую же, штаб-ротмистр? – поморщился наследник.

      – Я прошу вас, ваше высочество, испросить у его величества разрешения на мой отъезд в Белград. К князю Милану.

      Цесаревич оглядел Кузьминского, задержавшись взглядом на трех Георгиевских крестах, последний из которых был золотой с бантом. Ему нравился этот офицер – за прямоту и резкость, чего так не хватало придворным, окружавшим трон. Но Александр Александрович даже не допускал, что может пообещать и не выполнить обещанного.

      – Вы намерены ехать с генералом Черняевым? – осведомился он.

      – Черняев, ваше высочество, уже за пределами Российской империи. Он на пути в Белград.

      После долгой паузы цесаревич медленно сказал:

      – Нет, штаб-ротмистр, я не выполню вашей просьбы. Я обязан оберегать его величество – и как государя, и как отца – от подобных прошений. Ответ будет отрицательный. И это только взволнует его…

      «Ну вот! – пронеслось в голове Кузьминского. – А князь Кропоткин, до его внезапного ареста, уговаривал меня обратиться к наследнику с предложением войти в оппозицию к своему отцу. Я тоже сказал тогда: „Нет!“ И после того Кропоткин стал вдруг говорить, что надеется на мое молчание, на честь офицера. Мне оставалось только ответить ему: „Как вам не стыдно, князь!“»

      Он наклонил голову:

      – Извините, ваше высочество…

      «А ведь этот Кузьминский может наделать глупостей, – думал наследник, провожая взглядом кавалергарда, который быстрыми шагами пересекал залу. – Сбежит в Сербию! А каков тогда будет гнев государя!.. Он скажет: „Это революционер!“ Ведь после того как государственным преступником оказался его бывший камер-паж,[71] ему всюду мерещатся революционеры. Сколько отшумело процессов! И сколько злодеев сидит теперь в Петропавловской крепости и губернских тюрьмах!..»

4

      Карета с опущенными шторками остановилась у ворот и довольно долго стояла, покуда солдаты не отперли их изнутри. Жандармы длинными узкими проходами повели Тихомирова к железным внутренним воротам. Они вошли под мрачный свод, откуда Тихомиров попал в небольшое помещение, где его сразу охватила тьма и сырость. Четверо унтер-офицеров крепостной стражи, не произнося ни слова, неслышно забегали в своих войлочных ботинках, покуда смотритель расписывался в книге о приеме арестанта.

      Тихомирову приказали раздеться донага

71

…государственным преступником оказался его бывший камер-паж… – Имеется в виду П. А. Кропоткин, камер-паж царя в 1861–1862.