Князь Серебряный. Алексей Константинович Толстой

из корня крест да повесишь на шею, все тебя будут как огня бояться!

      Вяземский горько усмехнулся.

      – Меня уж и так боятся, – сказал он, – не надо мне плакуна твоего. Называй другие травы.

      – Есть еще адамова голова, коло болот растет, разрешает роды и подарки приносит. Есть голубец болотный; коли хочешь идти на медведя, выпей взвару голубца, и никакой медведь тебя не тронет. Есть ревенка-трава; когда станешь из земли выдергивать, она стонет и ревет, словно человек, а наденешь на себя, никогда в воде не утонешь.

      – А боле нет других?

      – Как не быть, батюшка, есть еще кочедыжник, или папоротник; кому удастся сорвать цвет его, тот всеми кладами владеет. Есть иван-да-марья; кто знает, как за нее взяться, тот на первой кляче от лучшего скакуна удерет.

      – А такой травы, чтобы молодушка полюбила постылого, не знаешь?

      Мельник замялся.

      – Не знаю, батюшка, не гневайся, родимый, видит бог, не знаю!

      – А такой, чтобы свою любовь перемочь, не знаешь?

      – И такой не знаю, батюшка; а вот есть разрыв-трава; когда дотронешься ею до замка али до двери железной, так и разорвет на куски!

      – Пропадай ты с своими травами! – сказал гневно Вяземский и устремил мрачный взор свой на мельника.

      Мельник опустил глаза и молчал.

      – Старик! – вскричал вдруг Вяземский, хватая его за ворот, – подавай мне ее! Слышишь? Подавай ее, подавай ее, леший! Сейчас подавай!

      И он тряс мельника за ворот обеими руками.

      Мельник подумал, что настал последний час его.

      Вдруг Вяземский выпустил старика и повалился ему в ноги.

      – Сжалься надо мной! – зарыдал он, – излечи меня! Я задарю тебя, озолочу тебя, пойду в кабалу к тебе! Сжалься надо мной, старик!

      Мельник еще более испугался.

      – Князь, боярин! Что с тобой? Опомнись! Это я, Давыдыч, мельник!.. Опомнись, князь!

      – Не встану, пока не излечишь!

      – Князь! князь! – сказал дрожащим голосом мельник, – пора за дело. Время уходит, вставай! Теперь темно, не видал я тебя, не знаю, где ты! Скорей, скорей за дело!

      Князь встал.

      – Начинай, – сказал он, – я готов.

      Оба замолчали. Все было тихо. Только колесо, освещенное месяцем, продолжало шуметь и вертеться. Где-то в дальнем болоте кричал дергач. Сова завывала порой в гущине леса.

      Старик и князь подошли к мельнице.

      – Смотри, князь, под колесо, а я стану нашептывать.

      Старик прилег к земле и, еще задыхаясь от страха, стал шептать какие-то слова. Князь смотрел под колесо. Прошло несколько минут.

      – Что видишь, князь?

      – Вижу, будто жемчуг сыплется, будто червонцы играют.

      – Будешь ты богат, князь, будешь всех на Руси богаче!

      Вяземский вздохнул.

      – Смотри еще, князь, что видишь?

      – Вижу, будто сабли трутся одна о другую, а промеж них как золотые гривны!

      – Будет тебе удача в ратном деле, боярин, будет счастье на службе царской! Только смотри,