Анна и французский поцелуй. Стефани Перкинс

Суп, – мягко поправляет месье Бутен.

      – Си, суп. То есть ви. Ви! – Мои щеки горят. – И… мм, уф… куриная салатная с зеленой фасолью штуковина?

      Месье Бутен смеется, словно Санта-Клаус, весело и раскатисто. И трясется, как желе.

      – Цыпленок и харикос вэрс, ви. Знаете, вы мошете говорить со мной по-онглийски. Я понимать тебя оч-чень хорошо.

      Мой румянец становится ярче. Ну конечно, в Американской школе должны говорить по-английски. А я пять дней перебивалась этими дурацкими грушами и багетом.

      Месье Бутен протягивает мне миску супа и маленькую тарелку с куриным салатом, и в животе урчит при виде горячей еды.

      – Мерси, – говорю я.

      – Де рьен. Добро пошаловать. И надеюсь, вы больше не станете избегать меня! – Месье Бутен прикладывает руку к сердцу, словно убит горем.

      Я улыбаюсь и качаю головой. Теперь я умею это делать. Я умею. Я уме…

      – ЭТО ОКАЗАЛОСЬ НЕ ТАК УЖ И СТРАШНО, ДА, АННА? – кричит Сент-Клэр на всю столовую.

      Я резко оборачиваюсь и показываю ему средний палец, надеясь, что месье Бутен этого не заметит. Сент-Клэр усмехается и отвечает мне по-британски, растопыривая указательный и средний палец буквой «v». Месье Бутен что-то ворчит за моей спиной. Я беру поднос с едой и сажусь рядом с Сент-Клэром:

      – Спасибо. А то я и забыла, как отшивают по-английски. В следующий раз буду использовать правильный жест.

      – Всегда рад помочь.

      На Сент-Клэре та же одежда, что и вчера: джинсы и поношенная футболка с силуэтом Наполеона. Когда я спросила его об этом принте, он пояснил, что Наполеон его герой.

      – И вовсе не потому, что он был скромным и застенчивым малым, как ты можешь подумать. Наполеон был гадом. Но таким же крутым гадом, как и я.

      Интересно, возможно ли, что Сент-Клэр ночевал у Элли и поэтому не переоделся. Каждый вечер он ездит на метро в ее колледж и остается там. Рашми и Мер уже думают, что Элли, наверное, совсем зазналась, раз не хочет с ними общаться.

      – Знаешь, Анна, – говорит Рашми, – большинство парижан понимают по-английски. Так что тебе нечего стесняться.

      Да. Очень своевременно. Спасибо.

      Джош кладет руки за голову и откидывается на стуле. Рукав рубашки поднимается, обнажая татуировку на правом предплечье: череп и скрещенные кости. Судя по толстым штрихам, это его собственный дизайн. Черная краска на бледной коже сразу привлекает внимание. Офигенное тату, хотя на длинной, тощей руке оно смотрится комично.

      – Так и есть, – подтверждает он. – Я вообще едва говорю по-французски, но все прокатывает.

      – Тут нечем гордиться.

      Рашми морщит нос, и Джош наклоняется, чтобы поцеловать ее.

      – Боже, опять начинается. – Сент-Клэр гладит себя по голове и закатывает глаза.

      – Они что, всегда так? – шепчу я.

      – Нет. В прошлом году было гораздо хуже.

      – Ой! И давно они вместе?

      – С прошлой зимы?

      – Это приличный срок.

      Сент-Клэр пожимает плечами, и я замолкаю, спрашивая