Две Дианы. Александр Дюма

от тоски.

      Его спасла и погубила новая страсть.

      Этого старого ребенка, крепкого и простодушного, очаровала царственная Цирцея: он влюбился в Диану де Пуатье.

      Три месяца он вертелся около нее, хмурый и мрачный, не произнося ни слова, но глядя на нее глазами, которые говорили все. Этого ей было вполне достаточно, чтобы понять полную победу над ним, и она записала ее, как бы на всякий случай, в уголке своей памяти.

      И случай представился. Франциск I стал небрежно обращаться со своей прекрасной фавориткой, предпочитая ей госпожу д’Этамп.

      Когда признаки охлаждения сделались явными, Диана впервые в жизни заговорила с Жаком де Монтгомери.

      Произошло это в Турнелле, на празднике, который устроил король в честь новой фаворитки.

      – Господин де Монтгомери! – подозвала Диана графа.

      Взволнованный и растерянный, он подошел к ней и неловко поклонился.

      – Как вы грустны! – сказала она.

      – Смертельно грустен, сударыня.

      – О господи, отчего же?

      – Оттого, что хотел бы пойти на смерть.

      – Ради кого-нибудь, надо думать?

      – Ради кого-нибудь – это было бы очень приятно, но и просто так, ни ради чего, было бы тоже не худо.

      – Что за страшная меланхолия! Откуда она взялась у вас?

      – Откуда мне это знать, сударыня?

      – А я знаю это, сударь! Вы любите меня.

      Жак побледнел. Затем, набравшись мужества, которого здесь понадобилось больше, чем ринуться одному на целый неприятельский батальон, он ответил хриплым и дрожащим голосом:

      – Да, сударыня, я люблю вас. Тем хуже!

      – Тем лучше, – засмеялась Диана.

      – Как вас понять? – воскликнул ошеломленный Монтгомери. – Ах, осторожнее, герцогиня! Это не игра. Это любовь, пусть даже безнадежная, но искренняя и глубокая…

      – Почему же безнадежная? – спросила Диана.

      – Герцогиня, простите за откровенность, но не в моих правилах приукрашивать вещи словами. Разве вас не любит король?

      – Это верно, – вздохнула Диана, – он любит меня.

      – Стало быть, вы видите, что мне нельзя – если даже я смею вас любить, – нельзя говорить вам об этой неподобающей любви.

      – Неподобающей вам, вы правы.

      – О нет, не мне! – воскликнул граф. – И если бы когда-нибудь оказалось возможным…

      Но Диана остановила его, сказав с величавой грустью и с хорошо разыгранным достоинством:

      – Довольно, господин де Монтгомери. Прошу вас, прекратим этот разговор.

      Холодно ему поклонившись, она удалилась, предоставив бедному графу колебаться между самыми противоречивыми чувствами: ревностью, любовью, ненавистью, страданием и радостью. Итак, Диана знает, что он ее боготворит! Но он ее, может, оскорбил! Он мог показаться ей несправедливым, неблагодарным, жестоким!

      На другой день Диана де Пуатье сказала королю Франциску:

      – Знаете, государь,