Иное решение. Андрей Семенов

о чем-то разговаривал с флагманом флота второго ранга Кузнецовым.

      Коля рассматривал эту группу военных во все глаза. Вот она – живая легенда! Как близко! Только руку протяни. Во всех школьных учебниках были портреты Семена Михайловича Буденного. Про геройские подвиги Первой конной слагали песни и снимали фильмы. А слова «буденовка», «Ворошиловский стрелок» ежедневно напоминали о славном прошлом доблестной Красной армии и ее легендарных полководцах – Буденном и Ворошилове. Это они рубили в капусту беляков, это они штурмовали Перекоп и форсировали Сиваш. Эх! Ну почему Колька не родился раньше?!

      Его отвлек какой-то незнакомый мужчина, который встал на трибуне рядом с ним и всеми силами старался привлечь его внимание. Мужчина был высокий, черноволосый, в праздничной белой рубашке, заправленной в светлые брюки. На верхней губе темнели щегольские усики «в нитку», южные маслянистые глаза смотрели внимательно и нетерпеливо.

      – Вам чего? – простодушно спросил его Коля.

      – Разрешите представиться, Константин Симонян, – отрекомендовал себя мужчина. – Сотрудник «Литературной газеты». Товарищ старший лейтенант, вы, я вижу, воевали на Карельском перешейке. Нашим читателям будет интересно и полезно узнать, что называется, из первых рук, о героических подвигах, которые совершали доблестные красные воины на фронте борьбы с белофиннами.

      – Ну?.. – опять спросил Коля, не понимая, при чем здесь он.

      – Не могли бы вы рассказать, например, за что получили этот орден, – Симонян показал на орден Красной Звезды. – Вот лично вы, какой подвиг совершили?

      Коля снова, как и вчера, вспомнил минувшую зиму, вспомнил, как полз по голому полю, на котором «кукушка», засевший в лесу, убил четверых его подчиненных. Так разве это подвиг – посылать подчиненных на смерть? Коля нахмурился.

      Подумав, что старший лейтенант стесняется своего начальника, настырный Симонян обратился к Сарафанову:

      – Товарищ полковник…

      – Иди на хрен, – отрезал Сарафанов. – Сталин идет.

      И в самом деле вдруг все стихло. Многие тысячи людей, собравшихся сейчас на площади, разом перестали говорить и повернули головы в сторону Мавзолея. Наступила такая пронзительная тишина, что было слышно, как в небе резвятся легкомысленные стрижи.

      Из дверей Мавзолея показался Сталин. Он, улыбаясь, подошел к военным, поздоровался с Шапошниковым, Буденным, потом и со всеми остальными военачальниками. Следом за ним вышли люди, которых чаще привыкли видеть на портретах: Калинин, Булганин, Вышинский, Ярославский, Молотов, Каганович, Маленков, Микоян, Берия. Они тоже подошли и поздоровались с военными. После обмена рукопожатиями все стали подниматься на Мавзолей. Военные остались на площадке первого пролета справа от дверей, а руководители партии и государства прошли на верхнюю трибуну. Поднявшись, Сталин подошел к правому краю трибуны и помахал рукой людям, толпившимся у ГУМа, и отдельно – стоящим на трибуне