Держитесь подальше от театра. Анатолий Гречановский

заключил Вортан Баринович, уловив мысль Семы. – Сначала встречу налоговика, и ты отвезешь его в гостиницу, а я на второй машине махну в Шереметьево. Отлично!!! – Довольный собой, он сладко потянулся. К нему вернулось хорошее настроение. – Жить хорошо, а хорошо жить еще лучше! – блеснул пришедшей на ум знакомой фразой и, посмотрев на Сему, многозначительно произнес: – Надо кого-нибудь поощрить.

      Сема улыбнулся и вскочил с кресла, как будто последняя фраза касалась его.

      Но здесь, конечно, надо знать Вортана Бариновича. Когда у него хорошее настроение, его душа желает сделать что-то такое доброе, благородное, чтобы о нем все говорили, как о щедром меценате. Откинувшись в кресле, Вортан Баринович представил, как под звуки горна и барабанную дробь вошел отряд пионеров. Девушки в коротеньких юбчонках дарят ему улыбки и цветы, пионеры под звуки горна повязывали красный галстук. Но проходило время, и желание сделать доброе тоже проходило. Все возвращалось к жестокой действительности. Часы пробили положенный час.

      Солнце зашло, день постепенно клонился к ночи. На улице зажглись фонари, но было еще светло, так как вечер уже кончался, но ночь еще не наступила.

      Вокзал жил своей гулкой суетливой жизнью. Толпы куда-то спешащих людей, снующие носильщики, со своими скрипучими тележками, шум, гам. Один мордоворот проталкивался через толпу только что прибывших пассажиров, освобождая дорогу Вортану Бориновичу, второй мордоворот следовал за шефом, озираясь по сторонам. Сема шел за ними, как говорится, по чистой дорожке. Гость ехал в последнем, двенадцатом вагоне, поэтому надо было пройти до конца перрона, чему не способствовали носильщики с нагруженными доверху тележками. Дошли вовремя. На горизонте появился состав «САНКТ–ПЕТЕРБУРГ – МОСКВА». Он медленно стал проползать мимо встречающих. Вортан Баринович, удивленно провожая вагон за вагоном, спросил Сему:

      – А почему одни плацкарты? Такого сроду не бывало. Сема, как всегда, пожал плечами.

      – Проворовалась железная дорога. Надо бы этим вопросом заняться, а, Сем, навести порядок в танковых войсках, – пошутил он.

      Подошел двенадцатый вагон. Проводница открыла дверь, протерла перила и пассажиры стали выходить, вытаскивая баулы и сумки разных размеров. Вортан Баринович не знал гостя в лицо и очень сожалел, что не сделали табличку с именем встречаемого, да и имени его никто не знал, поэтому он прощупывал глазами каждого выходящего. Последним вышел молодой, белобрысый, уже не юноша, в скромном поношенном костюме, без какого-либо багажа, с кожаным потертым портфелем подмышкой.

      – Нет, этот не подходит, – повернувшись к Семе, промычал недовольно Вортан Баринович и хотел было уходить.

      Уже не юноша посмотрел по сторонам и направился прямо к Вортану Бариновичу.

      – Здравствуйте, господин Крутой.

      «Ну, этот дорого не запросит», – подумал Вортан, пожимая руку гостю. – Милости просим, – сказал с улыбкой, и все направились к машине. – Простите, как…

      – Профессор societas logos, Михаил Авраамович, но можно просто Михаил, – опередил его уже не юноша. – Послан