Каждому свое. Валентин Пикуль

отрыгивать излишки доходов в общественную бочку, если он не хочет всю жизнь поедать тюремную чечевицу.

      – Вена палит из пушек английскими фунтами стерлингов, нам для стрельбы тоже необходимо золото. – В разговоре Бонапарт пощелкивал хлыстом по голенищу своего сапога. – Твоя Рейнская армия по четырем наплавным мостам между Базелем и Шафгаузеном форсирует Рейн. Отбросив австрийцев к Верхнему Дунаю и отрезав их от Франконии, нельзя позволить венским мудрецам помогать их армии барона Меласа в Италии…

      Моро ответил, что план, очевидно, великолепен для Бонапарта, но он, Моро, привык воевать по своей системе.

      – От венских шпионов не скрыть переправу в четырех местах сразу, как не построить сразу и четыре моста. Пусть Рейн спит, – сказал Моро. – Я не стану тревожить его по ночам стуком молотков, сколачивая понтоны. Зачем же тогда в Страсбурге, Бризахе и Базеле стоят нерушимые мосты из камня, сооруженные еще римлянами? Через городские мосты тремя колоннами я двигаю армию к Шафгаузену, и этим же маневром я прикрываю форсирование Рейна остальными войсками.

      Бонапарт хлыстом больно высек штабные карты, как Александр Македонский высек когда-то море.

      – Ты споришь? Я не желаю возражать. В любом споре меж нами многие пожелают видеть лишь наше соперничество. Одним до безумия нравится генерал Моро, а другие готовы умереть за консула Бонапарта… Зачем нам давать смешные поводы для злоречия? Кто у тебя главным в штабе армии?

      – Отличный генерал Виктор Лагори.

      – Пришли его! С ним я договорюсь скорее…

      Лагори с умным видом рассматривал карты, на которых отпечатались страшные рубцы бонапартовской плети.

      – Все бретонцы, – сказал он о Моро, – упрямые верблюды. Если моему генералу навязывать чужую волю, он свалит армию на Бернадота, а сам уедет в деревню Гробуа, где и уподобится Цинциннату, бредущему за плугом… Моро таков!

      – Бернадот для меня – пешка в шахматах. Я уступаю тебе, Лагори! Но в любом случае, – настоял Бонапарт, – австрийцы должны быть отброшены армией Моро к Регенсбургу, а корпус Лекурба вплотную придвинут к Швейцарии…

      Очевидно, консулу не хотелось произносить последней фразы, его вынудили к тому обстоятельства. Виктор Лагори, повидавшись с Моро, высказал ему свои подозрения:

      – Не станут ли доить нашу армию со стороны швейцарских кантонов?

      – Увидим. Я выезжаю. Через Шалон и Нанси…

      В Страсбурге уже началась лагерная жизнь. Здесь квартировали генералы – Декан, Ней, Гренье, Ришпанс, Лекурб. Моро был рад видеть Груши, который при Нови получил тринадцать ран, едва живым его подняли солдаты Суворова. Груши днями отсыпался на солнечных лужайках, а по ночам кутил в шатре с молодой маркитанткой.

      Готовя армию, Моро не щадил себя, не щадил и людей.

      – Рапатель, покажи новобранцам-конскриптам, как можно ускорить шаг, держась за хвост лошади кавалериста.

      Рапатель, вцепившись в хвост драгунской кобылы, исправно шлепал по лужам. С