Одиннадцать дней вечности. Кира Измайлова

не желают учиться, им лишь бы скакать по лесам, охотиться да красоваться на балах! А сколько уходит средств на эти забавы…

      Он отвернулся и замолчал. Я успокаивающе погладила его по руке.

      – Нас она тоже хотела рассорить, – произнес Эрвин негромко. – Но не вышло. Михаэль в жизни бы не поверил, что, к примеру, Герхард и Дитрих злоумышляют против старших братьев. Вернее, поверил бы, будь у него доказательства. Он предпочитал разобраться во всем от и до, никогда не делал выводов раньше времени и полагал, что, пока вина человека не доказана, его нельзя считать преступником. И это обвинитель должен предоставить доказательства преступления, а не подозреваемый – оправдываться.

      Я удивилась: у нас это было в порядке вещей. Обвиняешь соседа в том, что тот увел твое рыбье стадо – приведи свидетелей, которые видели это своими глазами, докажи, как угодно! А если у тебя только слово против его слова – милости просим на арену, и пусть рассудит оружие!..

      Но тут я припомнила, как меня ни за что ни про что ославили ведьмой, околдовавшей Клауса, как распускали премерзкие слухи, и тяжело вздохнула. Однако почему Эрвин говорит о старшем брате в прошедшем времени?

      – Одним словом, отец все хуже относился к нам, – продолжил принц. – Он перестал посылать старших разбирать тяжбы землевладельцев, хотя прежде только рад был, что они взяли на себя эту повинность и сами учатся управлять тем, что им когда-нибудь достанется. Он не позволил Михаэлю жениться по его выбору, а Манфреда не отпустил в путешествие за море, хотя обещал сделать ему такой подарок на шестнадцатилетие. Я так вовсе старался не показываться ему на глаза лишний раз… – Он помолчал и добавил: – Отец не хотел нас больше видеть. И его желание исполнилось: он больше не увидел нас до самой своей смерти.

      «Что же произошло?» – спросила я взглядом.

      – Лаура превратила нас в лебедей, – просто сказал Эрвин. – Я ведь говорю, она была настоящей колдуньей, хотя никто не заподозрил бы ее в ведьмовстве. Это про нее я сказал, что она была набожней любой служительницы Создателя! При ней наше веселое когда-то королевство сделалось унылее… унылее вареной капусты или каши с комками!

      Я невольно улыбнулась, а Эрвин продолжал:

      – Слишком много смеяться – грешно, радоваться жизни и не благодарить поминутно Создателя – грешно, балы, охота, любое веселье, любые праздники – не угодны Создателю, даже если празднество в его честь… Вместо веселого старика, который обучал меня и всех моих братьев заветам Создателя и рассказывал забавные истории из его жития, при дворе обосновался унылый тип, похожий на вяленую рыбу, способный только долбить одно и то же и приходивший в ужас, если кто-то осмеливался задать вопрос о спорном толковании этих самых заветов. Женщинам пришлось еще хуже – для них Лаура отыскала какую-то старую жабу, которая ухитрялась чуть не с первого взгляда отличить ложь. – Он перевел дыхание и добавил: – Прежде при дворе были достаточно вольные нравы. Думаю, отец оставил Элизу у себя еще и потому,