Монады. Дмитрий Пригов

Что бы такое подарить ей? Подарки я изобретать не мастак, а без подарка неудобно как-то. Дай-ка, напишу ей стихотворение:

                       Вот, Елизавета, вам пьесу пишу

                       Сергеевна, не то чтобы пьесу пишу я…

      Нет, не получается стихотворение. Напишу-ка лучше пьесу. А там послушают и похвалят меня Евгений Антонович, Евгений Анатольевич, Евгений Владимирович, Евгений Федорович, Владимир Федорович, Николай Юрьевич, ах, да – еще и Борис Константинович, Людмила Викторовна, Ирина Викторовна и некоторые другие. Приятно. Очень приятно. Я и не скрываю. Ну а если все-таки так случится, что кто-то ради ретроградного интереса, скажем, в далеком их будущем, задумает воспроизвести все это на сцене, то ведь будет он уже изображать образ Елизаветы Сергеевны Никищихиной как некой древнесоветской героини, как, например, Антигоны, или Вассы Железновой, например. Да, конечно, изобразит он и образ Дмитрия Александровича Пригова, то есть меня, – куда от него денешься, коли вставил он себя в эту пьесу. И все это, естественно, приобретет совсем иной, неведомый мне, да и вам, смысл, как, собственно, происходит со всем, что переживает себя или даже просто – на минутку отделится, отвлечется от себя.)

      (Дмитрий Александрович что-то записывает, потом поднимает голову, следит за мягкими, лиричными движениями Елизаветы Сергеевны, улыбается, отодвигает от себя бумаги со стихами ли, с диалогами, скорее всего, с диалогами, сам закуривает, говорит что-то вроде: «Да». Елизавета же Сергеевна почти докурила свою сигарету и, не замечая наблюдающего за ней Дмитрия Александровича, направляется к своему стулу, опасно расслабившись. Садится. замечает, что Дмитрий Александрович кончил записывать и смотрит на нее с нежной улыбкой. Она тоже улыбается, по-прежнему нежно и лирично.)

      ОНА. А вы кончили?

      ОН. Да. Да. Извините, что я вас оставил одну.

      ОНА. Ничего, ничего. Я тут походила, вспомнила один случай из молодости своей.

      ОН. Какое совпадение. Вот я наблюдал за вами, как вы замечательно и трогательно…

      ОНА. Ну что вы, я просто вспомнила.

      ОН. Нет, нет, действительно, замечательно и удивительно трогательно, по-девически прямо…

      ОНА. Ну что вы.

      ОН. Правда, правда. Так чисто и невинно что-то там изображали. Вы действительно талантливы.

      ОНА. Спасибо.

      ОН. Не за что. Я просто констатирую факт.

      ОНА. Спасибо.

      ОН. А что вы там изображали? Это же тайна?

      ОНА. Какая тайна!

      ОН. А надо бы иметь тайны. Надо бы.

      ОНА (смеется). Да какая это тайна. Просто вспомнила, как в молодости со сцены стихи читала.

      ОН. О, молодость-то и есть самая первая тайна.

      ОНА. Какая уж теперь тайна. Просто вспомнила, как читала. Пушкина. «Евгений Онегин». Письмо Татьяны.

      ОН. Письмо Татьяны? Интересно, интересно. Ведь я тоже вспомнил один эпизод из своей молодости, тоже связанный со стихами.

      ОНА. Интересно, вы тоже