Любовь и небо. Геннадий Федорович Ильин

нами.

      Величественный, похожий на Дворец культуры, вокзал поразил своей высотой и строгостью линий. Никогда ранее мне не приходилось видеть что-нибудь подобное.

      Нас встретила перронная суета, крики ошалевших носильщиков, смех и слёзы встречающих, звонкий, всё покрывающий, голос дикторши.

      Закинув за плечо небольшой рюкзачок с поклажей, я стоял в строю сверстников и жадно пожирал глазами калейдоскоп нескончаемых улыбок, увешанные плакатами и объявлениями стены здания и ждал новой команды. Предупреждённые перед отъездом о том, что в дальнейшем гражданская одежда нам не понадобится, мы выглядели как толпа бродяжек на фоне нарядных пассажиров. Каждый оделся в то, что поплоше – всё равно выбрасывать. Прохожие с опаской осматривали подозрительную толпу, обходя её стороной. На всякий случай.

      Сафонов куда-то исчез, но вскоре вернулся с военным в чине старшины, и мы, обозначив строй в колонну по четыре, нестройно двинулись вслед за ними.

      В большом светлом помещении, куда нас привели, стояли рядами длинные, выкрашенные в жёлтый цвет, деревянные диваны. Чуть в стороне над широким окном висела табличка «Военный комендант», а за стеклом просматривалась физиономия капитана в красной фуражке. Невысокий, кряжистый старшина, за которым мы пришли, приказал построиться и энергично прошёлся вдоль шеренги, с интересом рассматривая отупевшие от многодневной вагонной тряски юные лица цепким взглядом каштановых глаз. Чем-то он напоминал моего шурина Сашу, мужа моей сестры.

      – Сейчас подадут транспорт, – сказал энергичный старшина, поправляя большими пальцами под широким офицерским ремнём форменную гимнастёрку. – В машины рассаживаемся по команде и едем в Толмачёво. Там находится пункт сбора, и там вы будете сдавать вступительные экзамены. Вопросы есть?

      Выдержав паузу, старшина с удовлетворением ответил:

      – Вопросов нет. Из зала не выходить. Можно оправиться. Р– разойдись!

      Через час томительного ожидания три стареньких грузовика с накрытыми тентами не спеша отчалили от вокзала, и, покашливая моторами, неспешно двинулись в сторону реки Оби – главной водной артерии Западной Сибири. Широкую, как море, водную преграду благополучно форсировали по новому хрустящему мосту.

      Потом зазмеилась улица небольшого чистенького городка, и вскоре, глухо постанывая, машины вползли на территорию главной штаб – квартиры знаменитого на всю страну лётного училища. Так получилось, но тринадцать лет назад оно дислоцировалось в Сталинграде, а когда начались бои за город, было переброшено в Сибирь. Бывшее Качинское, оно было переименовано в Сибирское авиационное училище лётчиков имени Краснознамённого Сталинградского пролетариата. По существу, мы с училищем были как бы земляками, и эта новость приободряла и вселяла в меня уверенность, что родственники не подведут.

      Весь остаток дня мы потратили на обустройство. Под руководством вездесущего старшины по фамилии Кольчугин носили