Пылающий горизонт Юго-Восточного фронта. Владимир Александрович Карагодин

нас с улицей, откуда из курилки доносились голоса ребят, которые вели дискуссию по поводу неровно выложенного перекрытия в одном из пролётов здания.

      «Наверное строители, как будто обсуждать больше нечего. Их завтра может уже не будет, а они такую чепуху обсуждают».

      И всё же мне не верилось, что мы приехали на войну. Большинство ребят вели себя настолько спокойно, как будто бы они знали, что завтра Серёга-24 соберёт нас всех и объявит:

      – Всё, ребята, война кончилась – всем спасибо, все свободны.

      Створка форточки, покачиваясь на ветру, издавала едва слышимый скрип, под который я быстро уснул.

      * * *

      Проснувшись утром, я открыл глаза. Причиной моего пробуждения был чей-то громкий голос. Кто-то, разгуливая по коридору и открывая двери комнат, предлагал всем поучаствовать в разборке автомата.

      Отвернувшись от стены, я посмотрел вниз. Сидя на кровати, Павел натягивал свои кроссовки. Увидав, что я проснулся, он спросил:

      – Вовчик, в разборке и сборке автомата потренироваться не хочешь?

      – Пусть вон колхозники и строители тренируются, я его в армии два года разбирал и собирал, а толку?

      – Ну, как знаешь, а я пойду, давно в руках оружие не держал. Заодно Фокса навещу.

      После ухода Павла уснуть я уже не смог. Наша комната напоминала мне больничную палату, такие же стены, кровати, и такая же зелёная тоска. Проснувшиеся к тому времени парни, молча лежали на своих кроватях, как будто ожидая оглашения своего диагноза доктором, который всё никак не приходил.

      – Как ты думаешь, нас сегодня покормят? – обратился я Кубе.

      – Кто их знает. Сам же слышал, что вчера Серёга сказал, город на осадном положении.

      – Угрюмый, ты бы сходил на «взлётку⁷», нашёл бы кипятка, всё равно не спишь, – сказал я.

      Тебе надо – ты и иди, – буркнул он.

      – Вот «урка», значит не хочешь пользу коллективу приносить! Ну да, ты же не в камере, а мы не уголовники, а то бы ты уже «чифир⁸» на скрученной простыне разогревал. Ну, прохлаждайся, прохлаждайся.

      Спрыгнув с кровати, я вышел в коридор. Отыскав дверь умывальника, и зайдя внутрь, я увидел, что весь пол был залит водой. Повсюду на разноцветных верёвках висели постиранные вещи, будто нас заселили сюда не вчера, а неделю назад. Из пяти раковин рабочие краны имели только три, остальные использовались как урны. Они были наполнены пустыми флакончиками от шампуней, гелей для душа, и обвёртками от мыла. Но даже в исправном умывальнике, помыться по-человечески не удалось. Вода текла очень тонкой струйкой, так, что моего терпения хватило только на то чтобы умыться и почистить зубы.

      Спустившись в курилку, я увидал мужчину лет сорока пяти, с очень загорелой кожей. Его невзрачные пыльные штаны прикрывали потрескавшиеся туфли со сносившейся подошвой. Выделялась только новая чёрная футболка с шевроном на рукаве. В одной руке он держал карабин, а в другой сигарету. Делая пуазы между словами, он глубоко затягивался, стараясь вдохнуть как можно больше, и выпуская дым через ноздри, продолжал свой рассказ.

      …Добирался