Безумный корабль. Робин Хобб

как если бы то была самая обычная холстина. Гладкие черные волосы были острижены коротко – они даже не достигали плеч. И нигде никакой округлости или мягкости, вроде бы обозначающих женственность. Нет – у нее и глаза-то были как у опасной хищницы. И насколько Уинтроу вообще успел в ней разобраться, нрава она была весьма резкого и притом безжалостна, точно дикая кошка. Ни тебе какого милосердия, нежности, уступчивости, которыми вроде бы отличаются женщины… А вот поди ж ты – все эти тигриные качества, переплетаясь весьма причудливо и противоречиво, делали ее… безумно женственной. И Уинтроу чувствовал в ней волю, необыкновенную волю. Он даже засомневался, сумеет ли Проказница в этой сшибке одержать над ней верх…

      Кеннит действительно звал его по имени. Совсем негромко, задыхаясь, но очень настойчиво. Уинтроу даже не стал стучаться – просто открыл дверь и вошел. Рослый, худощавый пират лежал плашмя на постели, но, увы, был весьма далек от отдыха и покоя. Его руки с побелевшими костяшками комкали простыни – ни дать ни взять роженица в схватках. Голова запрокинута назад, подушка выбилась. На голой груди бугрились напряженные мышцы. Кеннит отчаянно ловил ртом воздух, грудь вздымалась с усилием. Темные волосы и растерзанная рубашка промокли от пота – резкий запах его так и ударил в нос вошедшему Уинтроу.

      – Уинтроу… – прохрипел пират, когда мальчик поспешно подошел ближе.

      – Я здесь.

      Инстинктивным движением Уинтроу взял в руки его покрытую мозолями ладонь. Пальцы пирата немедленно сомкнулись в такой хватке, что стало ясно – он с величайшим трудом удерживался от крика. Уинтроу ответил пожатием на пожатие, найдя и придавив определенную точку между большим пальцем и остальными. Другой рукой Уинтроу обхватил запястье капитана. Он хотел пощупать пульс, но ему помешал браслет, плотно пристегнутый как раз в нужном месте. Пришлось сдвинуть руку повыше. Уинтроу стал ритмично сжимать и разжимать пальцы успокаивающим, плавным движением, в то же время продолжая придавливать точку, которая, как он знал, помогала унимать боль. Он даже отважился присесть на краешек постели, склонившись над Кеннитом таким образом, чтобы заглянуть страдальцу прямо в глаза.

      – Смотри на меня, – сказал он. – Дыши в такт моему дыханию. Вот так… – Уинтроу медленно вобрал в легкие воздух, задержал его ненадолго, потом столь же медленно выдохнул. Кеннит сделал слабую попытку подражать ему. Из этого мало что вышло, его дыхание по-прежнему оставалось частым и неглубоким, но Уинтроу счел за благо поддержать его: – Вот так, вот так, правильно… У тебя все получается, сейчас боль начнет утихать… Тебе нужно овладеть своим телом, ведь боль – всего лишь знак, который тело тебе подает. Стало быть, оно должно подчиниться тебе…

      Он говорил и говорил, удерживая взгляд Кеннита. И с каждым вздохом старался перелить в Кеннита успокоение и уверенность. Уинтроу сосредоточился на собственном теле, найдя центр, повелевавший сердцем и легкими. Он расширил зрачки, чтобы завлечь взгляд Кеннита как можно глубже в себя, дать