Рэкетир Мишка. Александр Венгеровский

бесполезно».

      И ему часто говорил:

      –Я, Андрей Васильевич, такой мужик, я порядок уважаю. Я не могу, чтобы где столбик покосился или дырка в заборе. Вы ко мне домой придите и попробуйте найти сломанную штакетину, грязь, или чтобы навоз куда попало был выброшен – это бесполезно. У меня всё на своём месте, всё по уму.

      Самое удивительное, не врал и не хвастал – так и было.

      В саду у него каждый кустик полит, пострижен как положено. Сам он викторию развёл, облепиху посадил, черноплодную рябину, иргу, вишню, яблони крупноплодные, даже вишню. Он, Белянин, и не подозревал, что в Сибири можно вырастить такую крупную, вкусную вишню. В общем, Иван Иванович чуть не ночевал в саду. И любо дорого было смотреть, когда летом народ повалил в сад. Женщины, ребятишки, да и солидные мужики несут вёдра со смородиной, малиной, викторией. У ворот сидит кассир, взвешивает, принимает деньги. Даже из соседних сёл приезжали люди. Вокруг сада автостоянка – мотоциклы и автомобили всех цветов и марок. Начальство тоже приезжало посмотреть, удивлялось и хвалило. Он, само собой, ягод им бесплатно. И что удивительно, от сада прибыли было даже больше, чем от животноводства.

      Ну а потом один раз пришёл Иван Иванович: «Андрей Васильевич, сетку порвали», через неделю опять и так всё чаще и чаще. Да что такое! Не напасёшься на вас сетки. Грузины-шабашники как-то наплели её видимо-невидимо из вязальной проволоки (дорого он им, чёрт возьми, заплатил тогда), а уж через год кончаться стала. Иногда целыми пролётами приходилось менять. Оторопь брала, когда глядел на эту сетку: что за сила рвала, крутила и корёжила её?! Кажется, у человека и сил не должно быть на такое, а, поди ж ты, на умное дело не хватает, а на дурное – с избытком. Иван Иванович изнывал, глядя на такое безобразие:

      –Андрей Васильевич, ну что за народ! Посмотрите, что наделали! Я эту яблоньку шесть лет лелеял, а они сломали! Ну как так можно!

      Сторожиха Кристина Андреевна с ног сбилась, горло надорвала, ругаясь с налётчиками. И они ей спуску не дают, словами поносными так и поливают.

      Один раз сам свидетелем был: женщина одна (нормальная женщина, никогда б про неё худого не подумал) кричит на эту самую Кристину Андреевну:

      –Эх ты, бесстыжие твои глаза, ребёнку ягодку пожалела!

      А ребёнок – эдакий барбос, ему б деревья с корнями из земли выворачивать – стоит и глядит нагло.

      –А почему твой ребёнок не подходил, не спрашивал, почему он через ограда полезал?

      –Полезал, полезал! Они что, твои ягоды? Я тоже этот сад сажала, не меньше твоего работала!

      И тут он подошёл – в голосе мороз:

      –Ну-ка, где он через ограду лазил?

      Посмотрел и сказал барбосу с жутью в голосе, которая – он знает – почти всех заставляет трепетать:

      –Исправь, а я завтра проверю!

      И вдруг мать его расплакалась, разрыдалась, как будто правая:

      –Это вам, только вам всё можно. Всё для вас, для нас ничего нету!

      Ну что ты им скажешь?! Зайди ж ты в калитку