Кино кончилось. Дублей не будет. Владимир Колычев

доказательства. Они уйдут в следственный комитет. Если не договоримся.

      – Это какая-то ошибка…

      Сильный удар в живот заставил Георгия Степановича опуститься на колени.

      – Я с тобой по делу говорю, – сквозь собственный стон донеслось до него. – А ты мне порожняками отвечаешь. Ты конкретно попал, мужик.

      – Что вам от меня нужно?

      Георгий Степанович понимал, что дело его дрянь. Он действительно получил откат, ловил жирную рыбку в мутных бюджетных потоках. Теперь с него за это собираются спросить уголовники. Не зря же они выследили его и подкараулили на узкой дорожке. Эти ребята демонстрируют перед ним свои возможности. Нетрудно догадаться, зачем они это делают.

      – Хороший вопрос, – сказал вымогатель и ухмыльнулся. – Да, Гоша, ты нам должен. Для начала двадцать лимонов. А потом по три лимона в месяц. Для тебя это немного.

      – Кому я должен?

      – Мне. Законному представителю воровской власти. Меня зовут Яков Тимофеевич. Для своих я Серб. Вопросы?

      – У меня нет двадцати миллионов!

      – Ты ничего не понял, мужик. Сегодня мы пришли к тебе с миром, завтра заявимся за деньгами прямо домой. Тогда уже разговор будет другой. Теперь понимаешь?

      – Да. – Георгий Степанович опустил голову едва ли не до самой земли.

      – Готовь деньги. К тебе подъедут. Начнешь вилять, мы тебя сольем ментам. Получишь срок. А на зоне для тебя начнется веселая жизнь. С параши будешь есть, в дерьме спать. Жди, тебя навестят.

      Серб ушел налегке. Его подельники понесли олененка. Невелика потеря.

      Георгий Степанович протяжно вздохнул. Двадцать миллионов рублей – вот это будет убыток. Если, конечно, он уступит махровой уголовщине. А есть ли у него выход?

      Ворон ворону глаз не выклюет. Рука руку моет. Рыбак рыбака видит издалека.

      Поговорки эти приходили на ум неспроста. Максим смотрел на оперативника, к которому его привели на допрос. Лицо такое же широкое, как у Вильяма. Те же маленькие глаза, линия носа, подбородок. Это брат Вильяма? Или еще какой-то родственник?

      Очков у старшего лейтенанта Зыкова не было, но все равно похож. Взгляд такой же тяжелый, холодный.

      – Значит, избили тебя? – нехотя обронил опер.

      – Вас, – поправил Максим.

      – Нет, меня не избивали. А тебя – да.

      – Вас.

      – С тобой еще кто-то был?

      – Ты тупой? – не выдержал Максим.

      Но Зыков и ухом не повел.

      – Прапорщик Михайлов утверждает, что ты ударил Шмелева и сбил с ног. А как тебя били, он не видел.

      – А откуда тогда это? – Максим обвел пальцами шишку под ухом.

      – Болдарев такой. Мог и наехать. Ты же знаменитость. А он любит пускать пыль в глаза.

      Максим удивленно повел бровью. Его задержали, доставили в отдел, приняли по всей форме, два часа продержали в обезьяннике. Никто даже взглядом не дал понять, что узнал артиста. С ним обращались как с каким-то алкашом. Вот и Зыков сходу начал ему «тыкать».

      – Чем ты Болдареву не угодил? – с постным выражением лица спросил Зыков.

      – У него и спроси.

      – А