Кино кончилось. Дублей не будет. Владимир Колычев

Сунул палец в пасть этой акуле – не ропщи. Обрастай броней, чтобы она всю руку не откусила.

      С броней у Вильяма все путем – своя охранная фирма. Ее ядро состояло из пацанов, которые когда-то давно помогали ему дербанить местных бизнесменов. Он и сейчас контролировал свой район, но крыша над бизнесом у него была легальная. Вильям платил за охрану и спал спокойно.

      Не так давно его компания получила подряд на строительство детского сада. Спасибо Любашину Степану Георгиевичу. Но благодарить его Вильям сейчас не собирался. Да и не за этим обратился к нему чинуша.

      – Серб, говоришь? – Вильям нахмурился и покачал головой. – Да, он реально представляет воровскую власть. За ним серьезные люди стоят. Если тебя закроют, то твоя жизнь, Степан Георгиевич, превратится в самый настоящий кошмар.

      – Что ты предлагаешь?

      – Платить.

      – Но ты же в авторитете, мог бы поговорить с ворами.

      – Тогда ты будешь платить мне.

      – Но мы же с тобой и так сотрудничаем.

      – Это не то. – Вильям покачал головой. – Ты платишь мне или ворам. Одно из двух. Если мне, то я подписываюсь за тебя, в противном случае живу спокойно. Пойми, Серб – это слишком серьезно. Если ты не будешь мне платить, он меня просто не поймет. Ты для него лох, которого надо доить. Если я буду снимать с тебя бабки, он поймет и не осудит. А если нет?..

      – Ты можешь сказать ему, что снимаешь с меня. – Любашин замялся.

      – Значит, платить не хочешь. – Вильям вперил в него насмешливый, гнетущий взгляд.

      – Сколько ты хочешь?

      – Три миллиона в месяц.

      – Мы собираемся произвести капитальный ремонт сто сорок пятой школы… – начал Георгий Степанович.

      – Три миллиона в месяц, – отрезал Вильям. – И подряд на школу.

      – Ты хитрый!

      – И наглый.

      – Так дела не делаются! – Любашин резко поднялся со своего места.

      – Я замолвлю за тебя слово. – Вильям криво усмехнулся. – Но гарантий никаких дать не могу. Если будешь платить, подпишусь по полной, если нет, просто поговорю.

      – Я подумаю.

      – Ну, давай.

      Любашин и без того уходил, но Вильям все же подал знак, будто отпускал его.

      – Сказать честно?

      Это не просто вопрос, а прелюдия к плевку. В лицо. Именно так и начал разговор Самуилов, режиссер, который в свое время открыл Максима.

      – В тебе потерялся мент, Макс. Я же помню твой цепкий взгляд. Глянешь, и мороз по коже. Тогда все было натурально, а сейчас что-то изменилось. Да, теперь ты играешь лучше, чем раньше. Прогресс налицо. Только вот острота куда-то делась. А без нее харизма не та, нечем зрителя цеплять.

      – Вы думаете?

      – А ты сам как считаешь? Почему тебя не снимают, Макс? – Самуилов не злорадствовал, напротив, искренне сочувствовал неудачнику.

      – И что мне теперь делать? – выдавил из себя Максим.

      Он чувствовал себя преступником, которого давно должны были осудить на долгий срок, но вынесли приговор только сейчас.

      – Не знаю. Мне некогда. – Самуилов похлопал его по плечу и поспешил