Любовь и мороженое. Дженна Эванс Уэлч

нравиться! Тебе с голодухи так показалось после твоего забега на черт знает сколько миль. И ты ешь что попало.

      – Справедливо, – признала я и спустила ноги на пол. – Но ты не забывай, что в первую очередь надо убедить мою бабушку. Она обеими руками за то, чтобы я оставалась в Италии.

      – Этого я понять не могу. Как можно отправить тебя на край света к постороннему человеку? Она его даже не знает.

      – Думаю, у нее не оставалось выбора. Пока мы ехали в аэропорт, она сказала, что планирует переехать вместе с дедушкой в дом престарелых. За ним стало слишком тяжело ухаживать.

      – Значит, будешь жить с нами, – выдохнула Эдди. – Не волнуйся, я поговорю с бабулей Рашель. Приглашу ее вместе сходить за ирисками – их обожают все люди ее возраста – и объясню, что лучше всего тебе будет житься в доме Беннетов.

      – Спасибо. – Мы обе умолкли, и тишину заполнили трещание насекомых за окном и музыка Говарда. Мне хотелось просочиться сквозь телефон прямо в Сиэтл. Как я буду жить без Эдди?

      – Ты чего молчишь? Могильщик пришел?

      – Я одна в своей комнате, но у меня создается впечатление, что мой голос разносится по всему дому. Не знаю, слышит он меня или нет.

      – Прекрасно. То есть ты и говорить спокойно не можешь. Надо придумать кодовое слово, чтобы я знала, все ли с тобой в порядке. Скажи «синяя птица», если тебя держат в заложниках.

      – «Синяя птица?» Разве кодовое слово должно быть необычным?

      – Черт. Теперь я в замешательстве. Ты его сказала, но что ты имела в виду? Тебя держат заложниках или нет?

      – Нет, Эдди. Не держат. – Я вздохнула. – Если не считать того, что я заложница обещания, данного моей маме.

      – Разве обещания не теряют свой вес, когда тебя заставляют дать их обманным путем? Не обижайся, но твоя мама четко не объяснила, зачем тебе ехать в Италию.

      – Знаю. – Я выдохнула. – Надеюсь, что причины у нее были.

      – Возможно.

      Я оглянулась на окно. Луна освещала темные верхушки деревьев, и не знай я, что стоит под ними, решила бы, что это удивительно красивое зрелище.

      – Ладно, я пойду. Я звоню с его телефона и боюсь, что наш разговор обойдется ему в целое состояние.

      – Хорошо. Позвони мне как можно скорее. И не волнуйся. Мы тебя оттуда вытащим, обещаю.

      – Спасибо, Эдди. Надеюсь, завтра поговорим по «Фейстайм».

      – Я буду ждать. Как в Италии прощаются? Чу? Чоу?

      – Понятия не имею.

      – Врушка. Это же ты всегда мечтала путешествовать по свету.

      – И привет, и пока будет «чао».

      – Так и знала! Чао, Лина.

      – Чао.

      Звонок прервался, и я отложила телефон. В горле появился ком. Я уже соскучилась по Эдди.

      – Лина?

      Говард! Я чуть не свалилась со стула. Он что, подслушивал?

      Я вскочила, подбежала к двери и приоткрыла ее на пару дюймов. В коридоре стоял Говард, он держал в руках стопку белых полотенец, похожих на свадебный торт.

      – Я тебе не помешал? – быстро спросил он. – Просто вспомнил, что забыл отдать тебе вот