Добрые люди. Павел Кренев

процедуры, статная, выехала из дверей на свое крылечко.

      – О, – сказала она с отчетливым удовольствием, – Пашко, ты чего, окаянной, здесь ишшо?

      – Тебя жду, бабушка Сусанья.

      – Чего же в дом тогда не заходишь, дитятко?

      – Да чего-то боязно.

      – Лешой-то с тобой! Разве можно родни своей страшиться? Совсем ты, Пашко, стыд потерял. Срамоток-то какой! Ох, темнеченько… – Сусанья Петровна сокрушенно закачала головой, запричитала: – Вот родня, дак уже родня, срам – да и все!

      – А чего это ты, бабушка Сусанья, к нам в гости не заходишь? – задал я главный свой вопрос. Этот вопрос меня тревожил, потому что я в самом деле любил Сусанью Петровну. – И бабушка Агафья тебя давно ждёт.

      Тут она подбоченилась, положила кулаки на широкие свои бедра и резковато высказала то, что тяжестью лежало на ее доброй душе:

      – А как я к вам ходить буду, если твой батько шаляк? Ты че, не знашь, че он Павле, дочке моей, наговорил?

      Я, конечно, знал, что там было. Там в самом деле было мало литературных слов. Но я очень хотел, чтобы они помирились, и я пошел на военную хитрость.

      Я нашел нужные слова.

      – Не знаю, чего уж он ей мог сказать такого… Он ведь деинку Павлу очень уважат. А че меж соседями не быват? Так ведь, бабушка Сусанья?

      А потом я выстрелил из пушки в дальнюю-дальнюю десятку и попал:

      – Кажинный вечер, когда ужинать садимся, папа спрашиват нас: чего это Сусанья Петровна, наша самолучшая родня, к нам в гости не захаживат? Вот бы с ней опять в «пе-тушка-та» сыграть.

      Половина деревни знала бесконечную бабушкину страсть: очень уж она любила картежного «петушка» и была в этой игре всегдашним чемпионом. Мой аргумент Сусанью Петровну ошеломил. Она вздернула кверху так и не выпавшие с годами длинные ресницы бывшей первой деревенской красавицы и дрогнувшим помягчелым голосом спросила:

      – Че, в самом деле меня вспоминал, дурак этакой?

      – Вспоминал, бабушка, вспоминат. Да все добрым словом. Куда, говорит, родня самолучша пропала? А бабушка Агафья ему подпеват. Да и мама тоже.

      Сусанья Петровна приоткрыла рот, грузно села на ступеньку и уставилась в одну точку.

      – Вот окаянный, и надо ему было дочку мою ругать, – сказала она задумчиво, но уже как-то вполне умиротворенно.

      – А может, и не ругал он ее совсем? Может, и она не в духе была? Мало ли чего ей показалось.

      Бабушка Сусанья поглядела на меня вполне весело:

      – Вот ишшо, заступник нашелся. Ждут там меня, поди ты как, нате-ко. Ладно, хорошо, што сказал. – И стала меня прогонять: – Ты, Пашко, или в дом заходи, чаи будем гонять, или побегай с Богом – пунашек ловить. У меня воротча ладны, много поймашь.

      И я помчался по своим делам. На душе лежала радость от удачно проведенного разговора.

      За ужином я опять весь извертелся. Сколько ведь было событий за сегодняшний день, а отца с матерью как будто ничего не интересовало.

      Отец старательно хлебал уху из соленой вымоченной щуки, доставал ложкой рыбу и внимательно разглядывал приличные