Джонни и мертвецы. Терри Пратчетт

и Этель. Я любил посмеяться.

      – В утраченной стране? – переспросил Джонни.

      – В стране живых.

      Ребята пристально смотрели на Джонни.

      – Кончай придуриваться, – сказал Холодец. – Там… там никого нет.

      – А еще я показывал чудеса ловкости. – Мистер Порокки рассеянно достал из уха Ноу Йоу яйцо.

      – Ты общаешься с пустым местом, – заметил тот.

      – Чудеса ловкости? – не понял Джонни. Снова-здорово, подумал он. До чего же покойники любят поговорить о себе…

      – Что? – спросил Бигмак.

      – Выбирался из разных оков, сундуков и обвитых цепями мешков. – Мистер Порокки разбил яйцо. Оттуда выпорхнула призрачная голубка. Она полетела к деревьям и там растаяла. – Из наручников и кандалов. Как великий Гудини – только, конечно, я был не профессионалом, а любителем. Мой самый сложный трюк состоял в том, чтобы в трех парах наручников освободиться под водой из мешка, обмотанного двадцатью футами цепи.

      – Господи! И часто вам это удавалось? – охнул Джонни.

      – Почти один раз, – ответил мистер Порокки.

      – Ладно, – сказал Холодец. – Хватит. Не смешно. Пошли. Времени уже много.

      – Увянь. Мне интересно, – отмахнулся Джонни.

      Он услышал шорох, словно кто-то брел по сухим листьям.

      – Ты Джон Максвелл, – сказал мистер Порокки. – Олдермен нам про тебя рассказывал.

      – Нам?

      Шорох стал громче.

      Джонни обернулся.

      – Он не придуривается, – сказал Ноу Йоу. – Поглядите на его физиономию!

      Я не должен бояться, сказал себе Джонни.

      Я не должен бояться!

      Чего бояться? Это просто… постживущие граждане. Несколько лет назад они еще подстригали лужайки – как все, и украшали дом к Рождеству – как все, и нянчили внуков – как все. Бояться нечего.

      Солнце едва виднелось за тополями. Над землей полз туман.

      И сквозь его змеящиеся струйки к Джонни медленно шли мертвецы.

      3

      Там были Олдермен, и Уильям Банни-Лист, и пожилая дама в длинном платье и ломившейся от восковых плодов шляпе, и какие-то дети (они бежали впереди), и десятки, нет – сотни других. Они не крались. Не истекали зеленой слизью. Они просто были дымчато-серыми и слегка расплывчатыми.

      Ужас обостряет наблюдательность, и мелочи начинают бросаться в глаза.

      Джонни понял: все мертвецы разные. Мистер Порокки был почти… как живой. Уильям Банни-Лист – чуточку более бесцветный. Олдермен определенно просвечивал по краям. А множество иных, в викторианском платье или разнообразных панталонах, камзолах и кафтанах более ранних эпох, казались совсем уж блеклыми и нематериальными, этакими шагающими сгустками воздуха.

      Со смертью они не исчезли. Просто ушли в некое далекое и странное измерение, имеющее мало общего с обычными тремя.

      Холодец, Бигмак и Ноу Йоу во все глаза смотрели на Джонни.

      – Джонни, ты в порядке? – спросил Холодец.

      Джонни вспомнил учебник географии, параграф о перенаселении. За каждым нашим