Степь отпоёт (сборник). Велимир Хлебников

час

      Катился ручей, в ущелии мчась!

      Вы, жители нашей звезды,

      Что пламень лишь в время ночей.

      Конем без узды

      Катился ручей.

      Вся книга каменного дна

      Глазам понятна и видна.

      Вверху прозрачная уха

      Из туч, созвездий и светил,

      Внизу столетий потроха.

      По ним валы ручей катил.

      Деревьев черные ножи

      На страже двух пустынь межи.

      Ладьи времен звук слышен гребли,

      И бьет зеленые млат стебли.

      Под стеклянной плащаницей

      Древних мощей вереница.

      На этом кладбище валов,

      Ручья свобод на ложе каменном,

      Носился ящер-рыболов

      С зрачком удава желтым пламенным.

      И несся рык,

      Блестели пасти.

      Морских владык

      Боролись страсти

      За право воздуха глотка,

      За право поцелуя.

      Теперь лежат меж плитняка,

      Живою плотню пустуя.

      Сих мертвых тел пронзая стаю,

      Я предостережение читаю

      Вам – царствам и державам,

      Коварствам, почестям и славам.

      Теперь же все кругом пустынно,

      Вверху, внизу утесов тына,

      Под стеклянным плащом,

      Меж дубровы с плющом.

      Из звезд морских, костей и ниток,

      И ракообразных, и улиток,

      Многосаженных ужей,

      Подводных раков и ежей

      Могильным сводом дикий мост

      Здесь выгнула земля,

      Огнув кольцом высокий рост

      Утесов стройного кремля.

      Давно умершее жилище,

      Красноречивое кладбище,

      Где высок утесов храм

      Старой крепостью лучам.

      Неутомимая работница,

      Гробов задумчивая плотница,

      То тихий отдых, то недуг,

      Своим внимательная взором,

      По этим пажитям усталым

      Свой проведи усталый плуг.

      Давно обманут кубком малым,

      Давно разбит я в бурях спором,

      Давно храню отчаянья звук!

      Приход той славит, кто устал,

      Кто прахом был и прахом стал!

      VII. Первый голос

      Слушай: отчаялось самое море

      Донести до чертогов волну

      И умчалося в пропасти, вторя

      В вольном беге коню-скакуну.

      Оно вспомнит и расскажет

      Громовым своим раскатом,

      Что чертог был пляской нажит

      Дщерью в рубище лохматом.

      Вдруг вспорхнула и согнулась

      И, коснувшись рукою о руку,

      Точно жрец, на других оглянулась,

      Гусель гулких покорная звуку.

      Не больше бел зимы снежок,

      Когда, на пальцах ног держась,

      Спрямит с землею сапожок,

      Весенней бабочкой кружась.

      Она легка; шаги легки.

      Она и светоч и заря.

      Кругом ночные мотыльки,

      В ее сиянии горя.

      Море вспомнит и расскажет

      Грозовым своим глаголом,

      Что чертог был пляской нажит,

      Пляской в капище веселом.

      Синеет река,

      От нас далека.

      В