Мистериум. Полночь дизельпанка (сборник). Андрей Дашков

еще страшней.

      – И от чего бежите?

      – От смерти, солдат.

      – Так ведь от нее не убежишь… Ты бы пустил меня в дом, отец. О беде вашей рассказал бы. Глядишь, и придумали бы чего…

      – Пусти его, батя, – шагнув из темных сеней, сказал изможденный мужчина. Из-за его плеча выглядывала заплаканная женщина. За подол ее платья держались двое детей – мальчик и девочка, погодки.

      – Некуда, значит, вам идти, – тихо сказал солдат и покачал головой. – Эх, мать…

      Блюдо вареной картошки с постным маслом, резаный кольцами лук, пареная морковь, ломоть хлеба и домашний квас из подполья – вот и все угощение.

      Собравшаяся у стола семья смотрела, как трапезничает солдат – словно службу служит: всякое движение точное, каждый столовый инструмент при деле и на месте, ни крошки мимо рта не упадет, ни капли не капнет.

      – Ну и что тут у вас творится? – спросил гость, управившись с половиной трапезы и ко второй половине примеряясь.

      – Упырь у нас бродит, вот чего, – сказал, хмурясь, дед.

      – Понятное дело, – кивнул солдат, ничуть не удивившись ответу. – А как зовут-то его?

      – Кого? – не понял хозяин.

      – Упыря, конечно. Жил, небось, у вас в деревне мужичок тихий да одинокий и помер незаметно. Вы хоронить его собрались, может, и закопали уже, как вдруг гроза случилась, после которой покойник и пропал. Так?

      – Так, – кивнул дед, недоверчиво слушая солдата и словно какую подлость от него ожидая.

      – А потом этот мужичок стал к вам приходить и в избы стучать. Так?

      – Так!

      – В чью избу постучит, там покойник. По всей деревне прошел. От дома к дому. Теперь вот ваша очередь.

      – Откуда знаешь, солдат? – Дед медленно встал, за берданкой потянулся.

      – Так понятное дело, – спокойно повторил солдат. – Кладбище ваше видел, могилы свежие. Пока сюда шел, по сторонам глядел, кумекал.

      – А как нам от напасти этой спастись, знаешь?

      – Убить упыря, да и дело с концом… – Солдат положил в рот последние крохи, встал, за котомку свою взялся. – Ну так что, добрые люди, – найдется ли для меня работа?

      Времени у них оставалось не много: день да вечер – так сказал солдат. Он никуда не ушел – не отпустили его, но и за дело взяться не позволили: дед велел обождать, чтобы все обговорить с соседями. Уж две делегации приходили, смотрели на чужого гостя, расположившегося в горнице.

      – А ну обманет? – опасался дед Андрей, три дня тому назад схоронивший среднего сына и теперь отчего-то думавший, что остальных его родственников упырь не тронет.

      – А плата какая? – волновалась молодуха Анна Шаманова. – Чего он взамен-то хочет?

      Плату солдат запросил скромную: пятую часть серебра и золота от того, что есть во всей деревне. А много ли в деревне ценного металла? Ну крестики у кого-то припрятаны, ну старые монеты кто-то сберег, ну помещичья посуда в чьем-то хозяйстве сохранилась. Поди попробуй все учти! Не станет же солдат в каждый двор ходить, в каждом доме шариться, подсчитывая, что ему недодали.

      – Ну вот положу я ему подстаканник, – шептал дед, провожая гостей к воротам. –