Песни созвездия Гончих Псов (сборник). Иван Охлобыстин

меня в штабе миной стукнуло, – объяснил Тумбалиев. – Я один живой остался. Штаб сгорел, бумаги сгорели, кухня сгорела, все сгорело. По наводке моджахед бил. Диверсант рядом, в ущелье сидел. Наводил артиллерию по рации.

      Ренат наложил из казана в тарелку рыхлой массы коричневого цвета и протянул Юлию Ивановичу: – Кушайте. Ай, как вкусно! Четыре часа варили.

      Литвиненко забрал тарелку и кивнул на татар, сидящих вокруг костра:

      – Твоя бригада?

      – Моя! – гордо сообщил Тумбалиев. – В одном штрафбате служили. Соколы! Голыми руками, впятером, вражескую батарею передушили.

      – Герои, а пьете! – укорил их Юлий Иванович. – Сейчас надо всех в порядок приводить и – в лес.

      – Нельзя, – покачал головой татарин, – Покалечатся. Два дня на здоровье.

      – Обалдел, что ли?! – вспылил директор. – Какое здоровье?! Нам центр головы снимет!

      – Нельзя, – настаивал Ренат, – леса много, людей мало, я больше сидеть не хочу.

      – Но что же делать, господа хорошие?! – скорбно заломил руки Юлий Иванович. – Сверху план требуют, снизу работать не могут.

      – Могут, но нечем, – вздохнул Тумбалиев. – Погрузчик старый, пил всего девять, пять ломаные, на весь поселок один автобус. Зарплата очень плохая.

      – Покушайте хаша, и все уладится, – улыбнулся доселе молчавший Жора.

      Литвиненко зло зыркнул на него, но за ложку взялся.

      – Уладится!!! – негодовал директор из прибрежных кустов около моста. – Несет, как Темзу по приливу. Хаш!

      – Не тужьтесь, оно само. Это с непривычки, – советовали ему Егор и Жора, сидючи на массивном бампере железнодорожного тягача.

      – Плохие тут у вас привычки! Бригадиры контуженные с оружием по улицам бегают, три дня из рабочего графика вылетает, – продолжал сердиться Литвиненко. – Река-то как называется?

      – А никак, – развели руками его спутники. – Раньше Имперка называлась, потом просто Перка, теперь вообще никак. Было дело…

      – Сколько нам до Усть-Куломска? – перебил их воспоминания Юлий Иванович, возвращаясь к узкоколейке.

      – Сорок минут где-то, – ответил Егор. – Зимой час-другой. Снегом часто заносит.

      – Почему напрямую дорогу не проложили еще?

      – Три года назад геологи лазили, мерили, мерили, но Штиль отказался.

      – Опять ваш Штиль?! – взорвался Литвиненко. – Саботажник ваш Штиль!

      – Нет, Иоганн Иоганнович мужик хороший был. Осмотрительный, – не согласился Жора. – Он так говорил: в России главное – выжить, остальное само, хошь не хошь, случится.

      – Да, вот еще: я там на реке лодку видел, – вспомнил Юлий Иванович. – Трое в лодке были и песню пели: «На лодочке, по Яузе-реке». Тихона Хренникова песня. Из фильма. Рыбнадзор, что ли?

      – Это геологи, – ответил Карманов, – с пятидесятых плавают. Говорят, утонули.

      – Еще раз?! – не понял председатель.

      – Местная байка, – неохотно продолжил машинист. – В пятидесятые прислали геологов, они рыскали-рыскали, искали что-то, а потом сгинули. То ли утонули, то ли леший