Необычайные похождения Севы Котлова. Анатолий Алексин

мол, ваша соседка скоро вернётся на своё место. Спускалась она с лестницы гораздо медленней, чем поднималась, нежно прижимая «Стулья» к груди.

      Книга эта сразу, уже одним своим видом мне очень понравилась. Я любил зачитанные книжки с пожелтевшими страницами и зубчатыми, потрёпанными краями. У таких книг даже запах особенный: понюхаешь – и сразу читать захочется.

      Я вошёл в читальный зал, весь уставленный солидными, важными столами. Я ещё за ним ни разу в жизни нигде не заседал, но мне всегда казалось, что именно за такими вот длинными столами происходят разные скучные заседания…

      В зале была мёртвая тишина. И только сами книги, которые чувствовали себя полными хозяевами, чуть-чуть нарушали её: они осторожно переговаривались, шелестя страницами. Все сидели с опущенными головами, словно провинились в чём-нибудь.

      Я пошёл к самому дальнему столу, за которым сидел один только человек – пожилой, лысый дядя. На улице стоял конец апреля, а дядя был в белых полотняных брюках и белой рубашке с отложным воротником. Словом, одет он был до того по-летнему, что мне показалось, будто в читальном зале жарко и душно. На столе возле него лежали белая панама и палка с гнутой, похожей на крендель ручкой.

      Читая журнал, лысый дядя согласно покачивал головой.

      Я стал перелистывать «Двенадцать стульев» и вскоре понял, что Дима сравнивает меня с самым настоящим жуликом. «Ну ладно! – подумал я. – Вот прочту побольше книг и найду, с кем тебя сравнить, Димочка!.. Найду какого-нибудь злодея!»

      Но потом я перестал злиться, начал потихоньку хихикать, и это доставило почему-то лысому дяде большую радость. Можно было подумать, что он вместе со мной читает книгу и ему тоже смешно.

      Наконец я добрался до главы о шахматном турнире и уж захохотал во всё горло. В дверях возникла старая библиотекарша. Вид у неё был такой, словно в доме начался пожар и пламя уже пожирало самые ценные книги.

      – Как вы себя ведёте?!

      Вместо меня ей ответил лысый дядя:

      – Ничего особенного. Просто молодой человек очень заразительно смеется, а смех – это те же витамины! Послушайте, как он хохочет. Нам с вами так уже не похохотать!

      – Но хохотать надо про себя! – шёпотом возразила она.

      – Нет, вы послушайте только, что здесь написано! – воскликнул я, думая рассмешить библиотекаршу. – Здесь написано: «Великий комбинатор играл в шахматы второй раз в жизни…» Всего второй раз! А полез сражаться на тридцати досках!..

      – Ну и что? – преспокойно спросила библиотекарша. – Это вовсе не значит, что можно безобразничать в читальном зале. Смейтесь, пожалуйста, про себя. Иначе я вас просто выведу отсюда.

      – Не дают развернуться молодому организму, – вздохнул добрый лысый дядя.

      А я продолжал читать про шахматный турнир. Я, честно говоря, не очень-то понимал, как это можно «хохотать про себя». Но всё же старался: зажимал рот рукой, фыркал то в рукав, то в носовой платок, а то прямо в книжку.

      Глава о турнире с каждой строчкой становилась всё смешнее. Когда, наконец, «великий