Одержимые. Марина Алексеевна Зенина

каждого свое понятие о счастье.

      – Не пытайся переубедить меня. Мне ни за что не понять, как от изнасилования детей можно получать удовольствие.

      – Отпусти меня… – одними губами попросил мужчина.

      – Не надо, – убедительно произнес голос. – Ни с ней. Ни с кем-то другим. Не надо.

      – Я не могу…

      – Можешь. Просто не хочешь.

      – Я не хочу быть другим…

      – Это уже совсем другой вопрос. Но хватит философии. Мне гадко говорить с таким, как ты.

      – А прикасаться – не гадко?

      – Я не материален. Тебя держит моя сила. А то, что ты видишь мою руку – игра воображения.

      – Почему ты не убьешь меня?

      – К сожалению, не имею права.

      Через пятнадцать минут девочка ушла с площадки вместе с остальными детьми. Мужчина проводил ее жадным взглядом, кусая губы и скрипя зубами. Этого никто так и не заметил. Спустя еще полчаса мужчина понял, что обрел способность двигаться, и что, вероятно, именно в этот же момент дверь квартиры закрылось за тоненькой аквамариновой спинкой, и его цель, его мечта – уничтожены бесповоротно.

      – Ничего, – прошептал мужчина едва слышно, и поднялся во весь свой немалый рост. – Всегда находятся те, что лучше. Всегда.

      Темный попутчик плотоядно улыбнулся на тонких бледных губах.

      ВОСКОВОЙ РАЙ

      Приближающийся топот копыт заставил гадюку соскользнуть с дороги в густую траву. Пару мгновений спустя на том месте, где змея грелась под лучами заходящего солнца, проехала карета, следом – еще одна. В первой находились граф Лекант и его юная спутница – Белла, во второй – их слуги.

      «Ах, какой же чудесный сегодня вечер! – размышлял богатый граф, слушая стук колес и конское ржание, – бал выдался на славу, мы танцевали, и теперь она… о, счастье! Едет вместе со мной в мой замок. И как я до сих пор не расцеловал ее? Господь всемогущий, удержи меня от глупости! Как же горит моя душа, как бьется сердце, едва я поймаю ее взгляд! Что сулит сегодняшняя ночь? И согласится ли она остаться ночевать? Я бы выделил ей самые роскошные покои, я бы осыпал ее всеми своими драгоценностями, я бы укрыл ее всеми своими мехами… Невозможно вынести этого более! Я сегодня же должен объясниться пред ней! В сторону страхи и сомнения – пора. Больше тянуть невозможно».

      Одновременно с графом юная Белла, ранее дочь зажиточных купцов, а ныне – круглая сирота, думала вот о чем:

      «Конечно, это дурной тон – согласиться ехать к нему в гости прямо после бала. Но мы давно знакомы, давно нравимся друг другу. Ведь ничего плохого не случится, если мы один вечер побудем наедине, не на глазах жадной толпы. Ничего зазорного в том, что я у него погощу вечерок? Верно, ничего зазорного. Хуже будет, если каким-то образом я останусь в замке на ночь. Тогда об этом могут прознать в свете, и поползут ненужные слухи… А ведь я не знаю точно, насколько серьезны его намерения относительно меня. Всем известно, что он от меня без ума: каждый бал и каждый прием он не стесняется этого показать. А я? Бесспорно, его чувства взаимны. Невозможно не