Стань для него единственной. Виктор Валентинович Ермаков

что вас могут заметить, есть. Но именно это и

      добавит остроты и пикантности, так, как это произошло с уже известными

      тебе Катей и Костей.

      – Жарко, – как бы оправдывался он, – жарко, а кондиционер на крытой

      парковке не включишь.

      Я как-то неопределённо пожала плечами, и он, приняв это за согласие,

      оказался в изумительно белой сорочке и галстуке. Салон поражал своей

      роскошью, дизайном, дорогой отделкой. Кожаные сиденья светлых тонов

      гармонировали с чёрной панелью и алюминиевыми вставками, усеянными

      десятками хромированных кнопок, тумблеров. Всё это напоминало скорее

      кабину самолёта, чем кабину автомобиля, о котором Костя сказал пару

      минут назад всего два слова: «Да, классный» и что «ему нравится». На мой

      взгляд, это были самые банальные слова, которые можно было

      подобрать, говоря о такой машине. Она была припаркована передними

      фарами к стене, выкрашенной в белый цвет, и от этого мне казалось, что

      я сижу рядом с пилотом в кабине самолёта, летящего в сплошном тумане

      или облаках. Слева от нас припаркована машина – вот о ней я могла бы

      сказать: «Нравится», но не больше того. Обычная иномарка без

      претензий на восхищение. Справа – свободные места, и лишь вдали

      несколько десятков машин отдыхали от дневных гонок, дожидаясь своих

      хозяев, зависающих где-то в облаках. «Облака» – это название клуба,

      расположенного на последнем этаже торгового центра, даже, наверное,

      не на этаже, а на крыше, отчего, видимо, и название такое.

      Костя закрыл дверь авто – «Всё? Клетка захлопнулась?» – но тут же

      нажал на одну из кнопок, расположенных над зеркалом заднего вида.

      Стеклянная панорамная крыша медленно поехала назад, открывая взору

      потолок парковки. Подгоняемая каким-то драйвом и желанием

      подурачится, а скорее всего, мыслью о том, что мы ещё вместе, ещё не

      пришла минута расставания, я скинула туфли и, встав на заднее сидение,

      высунулась по пояс из люка.

      Ни души – тишина, только подвешенные к потолку в шахматном порядке

      лампы дневного света тихо потрескивали, выполняя свою монотонную

      работу, наматывая киловатты.

      Мои ноги, чуть вздрогнув от прикосновения его губ, начали подгибаться.

      Он обхватил их руками, прижав своё лицо к моим коленям. Я медленно

      оседала вниз, а его руки струились по моим ногам, пока не остановились на

      моих бёдрах, а я не села на сидение с задранным платьем. Его сильные руки

      сжимали мои бёдра, а губы искали мои, жадно покрывая поцелуями мою

      шею, лицо, закрытые от удовольствия глаза, виски, подбородок, пока не

      повстречались с моими губами в долгом и сладком поцелуе. Я обхватила

      руками его шею, упиваясь поцелуями, отвечая ему так же нежно,

      страстно, бесконечно долго… Одну руку он подвёл под мою голову, ещё

      крепче прижимая её к себе; в поцелуе второй на ощупь, найдя какую-то

      кнопку, нажал,