Жертвоприношение. Грэм Мастертон

и провожу.

      – Спускайся, – настойчиво позвала Лиз.

      Я подождал минуты две-три. Позвал еще несколько раз, но больше не было ни вспышек света, ни криков, ни следов маленькой девочки. Только я собрался уходить, как услышал тихий вкрадчивый шорох в дальнем конце чердака, но это могло быть что угодно. Я осторожно спустился по крутой лестнице, стараясь не показывать страх. Закрыл за собой дверь.

      – Что это такое, по-твоему? – спросила Лиз.

      Я покачал головой. Не знаю. Никогда не знал. И не хотел знать.

      – Возможно, просто какое-то электрическое возмущение. Мы недалеко от моря, может, это молния. Спрошу в деревне насчет громоотвода.

      – Не хочешь выпить чаю? Ты весь дрожишь.

      – Да… Тебя бы тоже затрясло.

      – Ты в самом деле думаешь, что видел маленькую девочку?

      – Это было похоже на маленькую девочку. Но, с другой стороны, это мог быть и стул с высокой спинкой, накрытый простыней. Я так разнервничался, что мог и перепутать.

      Но я видел ее лицо. Ее растерянное и встревоженное лицо. Измученное и бледное.

      Мы с Лиз спустились на кухню. В небе появился бледный намек на восход солнца. Я сел за кухонный стол, а Лиз поставила чайник.

      – Может, там на чердаке дети, – предположила Лиз. – Может, они устроили там лагерь.

      – Да, а может, я Чингисхан. Как они проникают в дом незамеченными? Будь это действительно дети, они не стали бы устраивать такой грохот. Разве они хотят, чтобы их обнаружили?

      – Ты не будешь возражать? – спросила Лиз, бросив мне в чашку круглый пакетик чая и размешивая его пальцем. – Ой, горячо.

      – Возражать, если что?..

      – Возражать, если окажется, что это действительно дети? Может, это просто местные дети, которые прячутся от своих родителей.

      Я взял кружку, но пришлось дуть на чай пару минут, прежде чем я смог отпить.

      – Не знаю, – ответил я. – Я бы не возражал, если бы они перестали устраивать бардак и не мешали спать по ночам.

      Лиз села напротив меня. Себе она заварила такой крепкий чай, что его цвет больше напоминал кофе.

      – Понимаю, – сказала она. – А не устроить ли им ловушку?

      – Ловушку? Какую ловушку? Если там дети, мы же не хотим, чтобы они пострадали.

      – Конечно, они не пострадают. Что нам нужно сделать – так это расстелить на полу бумагу и посыпать ее сажей или тальком. Если они наступят на нее, то оставят следы. Мы делали так в школе, чтобы определить, не залазит ли кто-нибудь к нам в комнаты.

      – Думаю, можно попробовать.

      Когда мы сидели и пили чай, у меня было ощущение, будто Фортифут-хаус охватила дрожь. А еще мне показалось, что я услышал отдаленный детский крик. Но, когда прислушался, все стихло. Стояла та странная тишина, которая наступает, когда поезд уносится за пределы слышимости.

      Мне все привиделось, подумал я. Померещилось. Но, когда я подошел к раковине, чтобы сполоснуть кружку, мне показалось, что в саду мелькнула тень. Только это была совсем не тень, а человек в высокой черной шляпе, поспешно спрятавшийся под сенью высоких дубов. Словно он опасался