Мерцающие. Тед Косматка

часы и снова на меня.

      – Что ты здесь делаешь?

      – Тебя жду.

      – Давно?

      – С половины пятого.

      Он осмотрел кабинет, проверяя, не трогал ли я чего. Те же завалы электронных проводов и деталей. Для нас, остальных, это был хаос, но Сатвик, пожалуй, помнил здесь каждую мелочь. Я откатил кресло от стола, сплел пальцы на затылке.

      Сатвик просто смотрел на меня. Сатвик был умен. Он ждал.

      – Ты мог бы приспособить к датчику индикатор? – спросил я.

      – Какой индикатор?

      – Световой.

      – Как это?

      – Чтобы прохождение электрона через щель отмечалось не на шкале, а световым сигналом?

      Он насупил брови.

      – Должно быть несложно. А зачем?

      – Я думал, что экспериментом с двойной щелью уже ничего не докажешь, но мог и ошибиться.

      – Что еще осталось?

      Я наклонился к нему.

      – Точное определение недетерминированной системы.

      11

      В то же утро при опыте присутствовал Забивала. Стоял в темном полумраке комнаты 271. Гудела машина. Он наблюдал картину интерференции – узкие светящиеся полоски.

      – Ты видишь перед собой одну вторую корпускулярно-волновой природы света, – сказал я ему.

      – А как выглядит вторая полвина?

      Я включил датчики. Интерференционная картина распалась на две отчетливые полоски.

      – Так.

      – О, – сказал Забивала, – я об этом слышал.

* * *

      Мы стояли в лаборатории Забивалы. Лягушки плавали.

      – Они ведь сознают, что такое свет? – спросил я.

      – Глаза у них есть.

      – Да, но сознают ли они его?

      – Да, на зрительные стимулы они реагируют. Охотники должны видеть добычу.

      Я склонился над стеклянным аквариумом.

      – Но мне нужно знать, сознают ли?

* * *

      – Чем ты раньше занимался?

      – Квантами.

      – То есть? – переспросил Забивала.

      Я попробовал отговориться:

      – Разные проекты. Твердотельные фотонные устройства. Преобразования Фурье, жидкостный ЯМР.

      – Преобразования Фурье?

      – Система уравнений, позволяющая перевести волновую функцию в визуальную форму.

      Взгляд Забивалы напрягся. Он повторил очень медленно, подчеркивая каждое слово:

      – Чем занимался ты, конкретно?

      – Компьютерами, – признался я. – Мы работали с компьютерами. Квантовые вычисления до шестнадцати кубитов. Мы сотрудничали со стартаповой командой молодежи. Те были прикладники, а я занимался теорией.

      – А прикладной частью кто?

      – Мой друг Стюарт. Он интересовался задачами динамического моделирования. Как упаковать в поверхности побольше полигонов при передаче объема на плоскости.

      – И что получилось?

      – Мы на порядок величины увеличили точность моделирования, но наткнулись на ограничение вычислительной мощности системы. Под конец мы с помощью преобразований Фурье переводили волновые кривые в визуальную форму.

      – Волны