Ночные шорохи. Джудит Макнот

не были приняты благосклонно.

      Стараясь говорить как можно холоднее, Сара пренебрежительно бросила:

      – Если ты здесь не по делу, проваливай и больше никогда не возвращайся. Исключительно ради Слоан обещаю быть вежливой с тобой в ее присутствии. Но с глазу на глаз вовсе не обязана распинаться перед каждым… Короче говоря, держись от меня подальше.

      Ей хотелось швырнуть ему в лицо самые едкие оскорбления, но, к собственному смущению, она почувствовала, что вот-вот заплачет, и плотно сжала губы, рассердившись на себя еще больше. Брови Джесса угрожающе сошлись.

      – Я приехал извиниться за все, что наговорил сегодня, – буркнул он. Как-то не похоже, чтобы он оправдывался!

      – Превосходно, – процедила Сара. – Ты извинился, но для меня это особого значения не имеет. И мое мнение о тебе не изменилось.

      Она попыталась захлопнуть дверь, но Джесс вовремя подставил ногу.

      – Ну что тебе еще? – теряя терпение, воскликнула она.

      – Я только что понял, что явился сюда не извиняться, – выпалил Джесс, и не успела Сара опомниться, как он поймал ее за плечи и притянул к себе.

      – Убери руки! – вскрикнула она, но его губы уже завладели ее губами в безжалостно-крепком поцелуе. Шок, ярость и постыдно-жгучее наслаждение заставили сердце Сары бешено заколотиться, но она даже не пошевелилась, не желая доставлять своему врагу удовольствие яростным сопротивлением.

      И едва он разжал руки, как Сара отпрянула, пытаясь нашарить дверную ручку.

      – А что, именно грубое насилие заводит тех метелок, с которыми ты спишь? – прошипела она и, прежде чем Джесс успел ответить, резко захлопнула дверь перед его носом и обессиленно прислонилась к косяку, боясь двинуться с места, пока не услышала шум отъезжающей машины. Слезы почему-то высохли, и теперь девушка сухими, горящими бешенством глазами оглядывала с такой любовью выбранные предметы обстановки: прелестную фарфоровую вазу, антикварную табуреточку для ног, маленький столик в стиле Людовика XIV. Любимые, дорогие вещи, подлинники, прекрасные символы прекрасной жизни, которую она желала для себя и своих будущих детей.

      Глава 11

      Уже в сумерках Картер Рейнолдс, удобно устроившийся в своем домашнем кабинете, повесил трубку и повернулся к огромному круглому окну. Перед ним расстилалась панорама Сан-Франциско, окутанная легким туманом, таинственная, волнующая, прекрасная. Через две недели придется сменить все это на вечноголубые безмятежные небеса Палм-Бич – паломничество, ставшее давней традицией многих поколений его семейства, традицией, которую его бабка ни при каких условиях не позволит нарушить.

      За последние несколько лет эти ежегодные поездки в Палм-Бич становились для него все более невыносимо тоскливыми, казались назойливым вмешательством в его жизнь, но после этого телефонного звонка будущее неожиданно засверкало новыми гранями.

      Картер просидел в кабинете еще около часа, со своей обычной тщательностью обдумывая все возможные варианты