Русские сказки, богатырские, народные. Михаил Чулков

меня». Царь Скифский, не ожидавший столь скорой перемены своего положения, совсем смешался. Неизвестно, удивление или радость сильнее тогда им овладела. Когда он пришел в себя, и начал в чувствительных словах приносить благодарности варяжскому князю; тот повторил ему, что он всецело обязан за то мне, а не ему, и вынудил обращаться к мне. Потом, когда он подойдя ко мне, говорил: «Великодушный Светомил! Чем могу воздать ко мне безмерное твое ко мне благодеяние!» – я совсем смутился. Язык мой мне изменил, я и бросившись пред ним на колени, то возводил глаза мои на него, и желал употребить мою просьбу, то обращал их на варяжского князя, и безмолвными знаками просил о его за меня предстательствовать. Новое удивление для царя скифского. Он сам смутился и не знал как истолковать это происшествие; но Князь Варяжский объяснил ему мое желание, и усугубил радость его новым удовольствием, что он нашел случай воздать мне за мою слугу. Царь скифский поднял меня с земли, обнял и сказал с восхищением:

      – Справедливы небеса! Сколько неиспытанны пределы судеб твоих! Возможно ли, чтоб тот Светомил, который возлагал на меня оковы, пылая неукротимым свирепством, ныне разорвал их, и вместо всех наград выбрал свою свободу от щедрот своего государя? Грозный герой, бывшим моим врагом, обращается в любезного мне сына.

      Но долго пересказывать все слова, им и мною при этом сказанные.

      Царь скифский согласился отдать за меня дочь свою. На другой день положено было быть нашему сочетанию, а между тем был обнародован указ о свободе Сарматии и их царя. Все дивились добродетельному поступку варяжского князя, а особенно превозносили похвалами меня. Каждый из бывших тут сарматов, и варягов соединял радость свою с моею: поскольку последние меня любили, а первые почитали своим избавителем.

      Представьте мой случай в пример превратного счастья. Чего, думал я, не достает к дополнению моего блаженства. Я любим своим князем, почтен, богат, жених дочери сильного царя. Какие лестные мысли не наполняли мою голову! Радостные мечты, прерываясь друг перед другом, приводили меня вне себя. Остаток дня, и большую часть вечера провел я у моей дражайшей Всемилы. Все, что страсть истинной любви влагала в наши мысли нежнейшего, говорили мы друг другу. Мы расстались, воспламеняясь ещё сильнее, упоённые сладкою надеждою соединиться на веки в следующее утро. Я пошел готовить пристойное всему торжеству, долженствующему происходить в присутствии самого государя в княжеском дворце.

      Ночь прошла, прежде, нежели сон мог свести глаза мои. Настала желанная минута. Все были во дворце, скифский царь, любезная моя Всемила, и весь его род. К началу сочетания нашего ожидали только прибытия князя. Он пришел, и с первым взглядом на Всемилу переменился в лице. Беспорядочные ответы его на наказуемое от всех почтение, изъявили его замешательство. Все удивились такому смущению, и не знали, к чему отнести его причину. Я сам не понял, что заключать из этого, но сердце предчувствовало грозящую мне напасть. Оно трепетало, и наполняло