Русские сказки, богатырские, народные. Михаил Чулков

казни недостаточно сравняться с теми муками, которые я несу, пленяясь без надежды бессмертным сиянием вашей красоты. Я вас люблю, люблю страстно, и больше моей жизни. Воздайте же мне за эту дерзость, возненавидьте меня настолько же, насколько я вас обожаю. Этого мне мало за мои против вас преступления. Я заслужил большего. Лишите меня жизни, одного этого желаю я в моих томлениях. Удовлетворите справедливый гнев свой, и тем избавьте меня несносных дней моих. Есть ли же вам мерзко омыть руки свои кровью вашего врага: я сам свершу это, и тою же рукою, которая стала причиною ваших несчастий, прекращу я мои собственные. – С этими словами я извлек меч свой, и бросаясь на колена, подал его в руки Всемилы.

      Во все время, как я продолжал мои речи, Царевна взирала на меня с видом, изъявляющим её удивление. Сожаление о несчастии моих родителей, и о моем собственном, казалось проницающим из очей её, которые не могли скрыть неприязни против неприятеля. Когда же она услышала изъяснения моей к ней страсти, величие её казалось тем оскорблено. Стыдливость и досада переменили вид её. Она старалась преодолеть чувствуемое сожаление, и осыпать жестокими укоризнами меня за дерзость. Движения её это ясно показывали. Но отчаяние и смущение, в котором я тогда находился, доказывали ей беспритворность слов моих. Она вырвала меч из рук моих и, вкладывая его в ножны, говорила: – Мстить врагам своим – действие душ подлых, а прощать вину – должность самой добродетели. Хотя ты был тем орудием, которое повергло нас в несчастье, но что же делать? Ты исполнил этим волю судьбы и своего Государя, и иначе поступать тебе было невозможно. Я почитаю тебя менее виновным, чем полагала прежде, но требования твои оскорбляют мою природу. Что ты надеешься обрести от дочери врага твоего Государя? Не думаешь ли ты, чтоб я была на столько подлой, чтобы допустила закрасться постыдной страсти в мое сердце и почувствовала бы к тебе склонность? Нет не жди этого. Царевна скифская и в невольницах имеет те же чувства, которые имеет от рождения. Не утешай себя своей над нами властью, забудь об этом, и не делай из-за этого себя достойным моей ненависти. Довольствуйся тем, что твои несчастья и твое происхождение, доставляют тебе мои сожаления. Но я много наговорила. Оставь меня, и не умножай тоски моей своим присутствием.

      – Я должен повиноваться вашей воле, – сказал я с отчаянием, – и если я настолько несчастен, что вы не можете выносить моего присутствия: я избавлю вас от него. Злоключения делают меня несносным самому себе. Меч, служивший доселе к моей славе, послужит и к достижению покоя. Я иду прекрасная Всемила, иду умереть. Я не жалею расставаться с жизнью, но не могу вообразить, что лишаюсь тебя на веки. Прости, и знай, что жестокость твоя изгоняет из света несчастного Светомила, любившего тебя больше всего в этом мире.

      Я пошел, положив твердое намерение умертвить себя. Но Царевна остановила меня, сказав:

      – Не воистину ли ты вздумал заколоться!

      – Конечно, – тотчас ответил я.

      – Нет я не хочу быть