Прайд. Кольцо призрака. Софья Прокофьева

в обнимку под музыку.

      «День рождения. Мой день рождения. А кто приходил? Неужели и Алла была? Какое сегодня число? Я все перепутала».

      Звонко шлепнула тапками, быстро сбежала по лестнице вниз к почтовому ящику. «О-о! Сколько рекламы скопилось. Счета, счета».

      Вернулась. Упала в кресло. Сердце как будто кто-то ножницами стрижет. Вжик, вжик. «Июль, июль! На всех счетах равнодушными буквами АВГУСТ: тринадцатое, десятое, пятое. Но ведь я знаю точно: сегодня седьмое июля. Паша сказал «пятница», седьмое! Мне надо в офис. Горящие путевки зависли. Нет, я уже с работы. Что со мной? Больна? Нет! Я здорова. Розовые руки, паучок синяка выше локтя… Откуда синяк?»

      Белые занавески, полные перегретого воздуха, туго надулись парусом и вплыли в комнату. Потом провисли, опадая.

      Шевелясь, окутали кресло, чью-то голову, плечи, квадратные колени.

      – Ай! – Ирина в испуге отскочила, прижав черное платье с тиграми к груди.

      Там, в кресле, кто-то сидит. Вот две ноги в черных начищенных до блеска ботинках. «В такую жару ботинки!» Большая широкопалая рука появилась из-под занавески, с некоторой досадой отвела складки тюля в сторону.

      Плоское лицо из чего-то мягкого, словно из воска. Желтоватое, отечное, расплывчатое. Волосы белесые, зачесаны назад.

      – Простите великодушно. Дверь была открыта, вы бегали за почтой, а я поднялся на лифте. Позволил себе зайти. – Голос спокойный, гладкий, будничный. – Разрешите представиться, Николай Андреевич. Вот документик. Полюбопытствуйте!

      Ирина судорожно проглотила сухое дыхание. «Кто он? Зачем? Остальное потом, потом…»

      Николай Андреевич помял руками податливо мягкое лицо. Вылепил из него что-то поприличнее, интеллигентно-усталое. Открыл черно-синюю книжечку с твердыми уголками. Привычно вздохнул. Чуть помедлил, держа книжечку открытой. Убрал в карман. Все без спешки, без суеты, с любовью к самому действию.

      Ирина, затаив дыхание, уставилась ему в лицо.

      – К сожалению, заранее знаю: мой визит, так сказать, не вызовет радости. – Словно извиняясь, развел руками. Пальцы тупые, грубые, выпуклые ногти. – Но это не отнимет у вас много времени. У меня всего несколько вопросов – долго вас не задержу, Ирина Николаевна.

      «Из органов, – обмерла Ирина. – Оттуда. Это только говорят, что там сейчас все по-другому, а на самом деле…»

      – Мне поручено. Веду дело. Шестого июля… в пятницу…

      Ирина слушала как в забытьи, будто над головой сомкнулась тяжелая вода и вкрадчиво-сонно качаются волны.

      – Насколько я в курсе… – продолжал Николай Андреевич. – Да что вы так волнуетесь? Успокойтесь, пожалуйста! Пока ничего определенного… – Устойчивые, крепко поставленные слова. – Ирина… Позвольте мне вас так называть? – И в ответ на ее невнятный кивок. – Мне поручено дело Аллы Семеновны Таранец. Вы ведь с ней знакомы, не правда ли?

      Ирина не ответила. Пальцы сцепились намертво, не разжать.

      – Знакомы, знакомы. Насколько я информирован. Даже очень хорошо были знакомы.

      – Почему