Прайд. Кольцо призрака. Софья Прокофьева

столько пыли?

      Мелкие следы по столику наискосок. Мышь грызла старое печенье. Они тут разгулялись. Их полчища трясли тут свои пыльные шкурки. Все загадили, тут и там черные сухие зернышки.

      И все это за одну только ночь?!»

      На Ирину опять навалилась полная дурных загадок тоска. «Что-то не то, не так. Не сходятся концы.

      В обморок хлопнулась у «Белки»! И с чего меня туда занесло? А Паша как там очутился? Случайно, конечно. Просто совпадение. Бывает.

      Мертвая старуха, изо рта клок сена. Пропала Алла. Господи, да что это со мной? У меня от жары крыша поехала. Кого спросить? Наталья!»

      Ирина кинулась к сумочке, достала мобильный телефон, начала торопливо нажимать кнопки с цифрами.

      «Словно свежим ветерком повеяло. Наташка, Натуля моя. Серые серебряные глаза, с перламутром. Уголки глаз бледно-розовые. Кожа свежая, как у девочки… Мобильный не отвечает. А вышла замуж за Женьку. Нашла сокровище. Хотя бабы от него без ума. Гладиатор, дешевка. Подбородок с ямочкой. Наталья идет, все на нее оборачиваются. Ноги длинные, упругие. Женька подхватит ее на руки и носит по комнате. Она закинет ему на шею локоть, прижмется. А тот высунет язык: «Ха-ха, никому не отдам. Мое серебро».

      Наташка хирург-гинеколог. Баб потрошит. А ей бы манекенщицей на подиуме».

      – Натуля, это я.

      Тишина в ответ. Не пустота. Слышно, как дышит. Круглые глотки воздуха.

      – Это я, Натуля. Слышишь?

      – И ты смеешь мне звонить?! – Задыхаясь, давясь. – Смеешь? После того.

      Шваркнула трубкой. Так и телефон недолго разгрохать.

      Сквозь гудки и треск пробился голос, тонкий, скользкий, словно кто-то пищит, высунувшись из щелки. Ничто не может скрыть едкой насмешки, ехидства в каждом слове. Но и осторожничает, опасается вроде.

      – Эти беспрестанные телефонные разговоры доходят до нас только как шум и пение. Так вот, единственное, чему можно верить, – это шуму и пению, они настоящие. Все остальное – обман…

      Ту-ту-ту

      Ирина выключила телефон. «Черт с ними, чей-то чужой ненужный разговор».

      В тоске уставилась на полные неподвижной духотой белые занавески.

      «Я уже устала не понимать. Ну, с чего Наташка-то взбесилась? Пыль надо вытереть. Откуда столько пыли?»

      В руке задрожал телефон. «Опомнись, дуреха моя!»

      – Наташа, Натуленька, ну что случилось?

      – Это я!

      «А-а. Паша. Родной голос. До чего родной. Сам позвонил. Беспокоится обо мне. Пропала Алла. Только бы не скоро опять заявилась. Да всплывет еще, куда она денется!»

      – Котенок, там у тебя моя рубашка должна валяться. Жалко…

      – Рубашка? – повторила Ирина, помедлив. – Погоди, какая рубашка?

      – Та, что из Таиланда зимой привезли. Она легкая, как раз сейчас бы носить. Я у тебя на дне рождении пиццу с помидорами на себя опрокинул. Так, наверное, рубашка и валяется, пока ты у меня жила. Посмотри! Может, отстирается.

      – Пашенька, прости, плохо слышно, – растерянно проговорила Ирина. Она все слышала, но не могла ничего понять. – День рождения? Какой день рождения?

      – Твой,