Каникулы Уморушки. Михаил Александрович Каришнев-Лубоцкий

что, Петенька, не ложишься? – спросила его Виолетта Потаповна. – Уже поздно.

      – Не спится что-то… – Петя присел за стол рядом с бабушкой и лениво, без всякого аппетита отпивая душистый чай, спросил немного невпопад:

      – Когда тебя просят доброе дело сделать, то надо его делать или нет?

      – Конечно, нужно! – отозвалась бабушка.

      – А если из-за этого других людей подведешь?

      – Тогда, конечно, не нужно.

      Петя вздохнул: «Ловко получается: и так, и так плохо! Кого-нибудь да обидишь…»

      – А в чем дело, Петечка?

      Но Брыклин не стал делиться с бабушкой своими проблемами. Допив чай, он пожелал Виолетте Потаповне спокойной ночи и поплелся к себе в комнату, где дурные мысли вновь накинулись на него с особой яростью: «Спи, спи, Петечка!.. А плейера тебе не видать! Светлана Николаевна так на тебя надеется, а ты ей неблагодарностью ответишь? Молодец, хороший воспитанник! Плейеров хороших в продаже может долго не быть, а тут – через неделю, задаром! Плейер пока только у Кузнечикова есть, а тогда и у тебя будет. Кузнечиков от зазнайства враз вылечится! А ты зазнаваться не будешь, ты сам плейер поносить дашь! И друзья тебя поймут и простят. Соглашайся, Петя, соглашайся!..»

      Брыклин подошел к окну, взглянул на далекий, просвечивающийся насквозь месяц, прислушался к чуть слышному отсюда перестуку колес пассажирского поезда и тихо, боясь признаться в этом самому себе, согласился…

      Глава седьмая,

      в которой Маришка и Уморушка приходят к важному решению

      Уморушка приехала в Светлогорск как и обещала: в ночь, когда народился месяц. Калина Калиныч не стал провожать ее до города, – другие дела и заботы удержали его в Муромской Чаще, – но взял с внучки клятву, что Уморушка будет сидеть тихо-смирно в вагоне до тех пор, пока не приедет на место.

      – Иначе смотри, егоза, вмиг лишу чародейной силы! – пригрозил старый лешак, усаживая свою отличницу на поезд.

      – Буду сидеть, как приклеенная! – пообещала Уморушка. И тихо прошептала: – Анды-шаланды-баланды…

      – Что? – не расслышал Калина Калиныч. И, не дожидаясь ответа, добавил: – В окно не высовывайся, а то ветром утянет!

      – Теперь не высунусь… – угрюмо ответила внучка, – до самого Светлогорска…

      Она поерзала на жесткой вагонной лавке и еще печальнее повторила:

      – Точно, деда, не высунусь, это уж как пить дать!

      – Ну и хорошо, ну и славно…

      Тепловоз взревел, и состав, набирая скорость, покатил по рельсам.

      – Приветы, приветы всем передай! – запоздало выкрикнул Калина Калиныч и, достав из кармана расшитый узорами платочек, замахал им вслед уносящим любимую внучку вагонам.

      Маришка и Иван Иванович встретили Уморушку цветами и поцелуями, а потом повели ее домой. Несмотря на поздний час, они устроили приехавшей на каникулы юной лесовичке праздничный ужин с тортом, пирожными, мороженым и лимонадом. Уморушка пробовала все подряд и не успевала восхищаться:

      – Ой, какое ЭТО!..

      – Ай, какое ЭТО!

      – Ух, какое ЭТО!

      – Ох,