Каникулы Уморушки. Михаил Александрович Каришнев-Лубоцкий

послушно выполнял волю режиссера, но лошадь было постоянно начеку и с огромным успехом отражала все дьявольские ухищрения бесенка и его вдохновителей: С.Н. Барабановой и А.С. Пушкина.

      – Центр тяжести не рассчитали!.. – шептала за кулисами Оля Копейкина и прижимала к губам кулачки, перемазанные краской и гуашью. – Нужно было гирьки в ноги кобыле вложить, тогда бы она не кувыркалась!

      – А кто ее тогда поднять бы смог? С гирьками в четырех ногах? – остудила подружку Галочка Рубенс. – Этому пацаненку из пятнадцатой школы вовек не поднять!

      Пока они спорили, Петя Брыклин сделал еще две безуспешные попытки подлезть под их ужасное творение, чудом избежав оба раза смертельной опасности. Наконец Петя не выдержал, уселся рядом с поверженной кобылицей и тихо заплакал, размазывая по щекам бесовский грим.

      – Ты что, Петь? – с неожиданной для него сердечностью спросил длинноногий Балда и заглянул неудачливому чертенку в залитые слезами глаза.

      Режиссер Барабанова объявила перерыв и поспешила на сцену к ревущему дарованию.

      – Пора, – сказала Маришка. – Действуй, Уморушка!

      – Ага… – побледнев. ответила та. – Сейчас…

      И распахнув гостеприимную пасть чемодана, громко произнесла:

      – Абрус-швабрус-кадабрус!.. Анды-шаланды-баланды!..

      – Петя, ты где? – спросила, взбегая на сцену, Светлана Николаевна Барабанова.

      – Петька, кончай дурить! – ахая и садясь рядом с лошадью, сказал посеревший от страха Балда.

      – Петенька!.. Петенька!.. Где ты?! – сказали дружно из-за кулис юные художницы Брызгалова, Копейкина и Рубенс.

      Но Петя Брыклин в одно мгновение исчезнувший у всех на глазах, не отзывался. Не сговариваясь, Барабанова и Балда приподняли гигантское тело лошади: Брыклина под ним не было.

      Глава десятая,

      в которой Петя бросается из огня в полымя

      Уморушка была не так глупа, чтобы тащить здоровенный чемодан с довольно упитанным мальчишкой. Прежде чем переместить Брыклина со сцены в менее уютное местечко, она уменьшила его в размерах.

      «Потом обратно увеличу, – подумала она, прислушиваясь к шороху в чемодане, – а пока ТАКИМ пусть посидит, ТАКИМ даже удобнее».

      Свершив задуманное, подружки поспешили исчезнуть с чужой территории.

      – Теперь на трамвай и домой! – скомандовала Маришка.

      – Угу, – охотно согласилась Уморушка. – Ему, поди, там не сладко.

      В вагончике трамвая, в который вошли подружки, оказалось свободным одно место, и Уморушка поспешила занять его, поставив рядышком чемодан.

      – Пойду талоны прокомпостирую, – сказала Маришка и направилась к компостеру.

      – Пробей, пожалуйста, и нам, – попросила Уморушку женщина, сидевшая рядом и державшая на коленях четырехлетнего малыша.

      Уморушка, которая ни разу в жизни не пробивала компостером талоны, с удовольствием отправилась выполнять просьбу соседки. И это было ее роковой ошибкой,