Дети Робинзона Крузо. Роман Канушкин

за будку пикета, где стояли четыре аварийно-битых автомобиля. И оказалось, что у них проблема. Трое взрослых мужчин – лейтенант, майор и полковник – не обнаружили главного виновника сегодняшнего переполоха: BMW с летальным исходом. На его месте была пустота, черная и объемная, как знак абсолютного, зияющего отсутствия.

      – О! – нервно усмехнулся Свириденко. – Спиз… – и осекся: слишком уж высоким был проверяющий.

      – Спионерили! – пришел на помощь майор Дягилев, заставший советские времена и обожавший советские анекдоты.

      – Ну-ну, – сухо резюмировал проверяющий, – готовьте рапорт. – И совсем уж строго и сухо добавил: – А может быть, и жопы.

      Едва сменившись и оказавшись дома, лейтенант Свириденко включил компьютер и быстренько набрал www.deaddriverds.ru.

      Новость была уже в Интернете. Все в порядке.

      – Спионерили, – ласково улыбаясь мерцающему монитору, проговорил Свириденко.

      8. Мама Мия (первая тень)

I.

      Понадобилось совсем немного времени, чтобы Миха-Лимонад понял, что это за образ такой мелькает у него на периферии внутреннего зрения. Эти клочья седины в густых черных волосах, и… Он недоверчиво усмехнулся – все еще не обманывают предчувствия. Миха сделал странный жест, словно попытался рассуждать сам с собой, но, придавленный давно забытой тяжестью, все же осел на стул.

      – Вот оно как… – Он посмотрел на окно, где внизу, у подъезда, ждал его Бумер. – Старая карга решила вновь напомнить о себе. – Миха перевел взгляд на автоответчик, который показывал, что на сегодня для него сообщений больше нет. – Не забывает данных обещаний.

II.

      Миха смотрит: летний кинотеатр в приморском парке, чинары и раскидистые южные сосны, на ветвях которых устроились безбилетники. Парк очерчен белым, словно римским, портиком с балюстрадой, за ним узкая насыпь железной дороги, а дальше – море за семь горизонтов, так и оставшееся самым синим на свете. В воздухе полно огромных южных жуков: тогда для каждого из них было свое название, сейчас Миха их не помнит. Они снова заявились посмотреть фильм с Одри Хепберн, на сей раз – «Римские каникулы». Их четверо, они лучшие друзья, и им по двенадцать лет.

      Грегори Пек, нищий журналист, и Одри Хепберн, принцесса, прощаются навсегда. Это на экране. А еще гремит поезд, проходящий в сторону Москвы, придавая моменту дополнительное очарование. У Михи и Будды глаза мокрые, а у Икса нет. Он курит, говорит:

      – Все уже, конец. Порыли по парку прошвырнемся.

      – Подожди, – останавливает более уравновешенный Джонсон, – еще не все.

      Конечно, не все. Впереди самое главное – прощальный взгляд, которым обменяются Грегори Пек и принцесса. Ее прощальный взгляд.

      Поезд отгремел, фильм закончился. Мир огромен и великолепен. Нам еще расти и расти, и мы все станем суперстарами.

      Там, где железнодорожные пути сворачивают от моря, чтобы обогнуть консервный завод, на невысоком каменном утесе стоит дом, построенный немецкими военнопленными. Окружающие его белые глинобитные домишки обветшали, – городок после землетрясения стал разрастаться