Волшебный корабль. Робин Хобб

за уходом из жизни своего капитана.

      – Альтия! – внезапно окликнула жена капитана младшую дочь. И выпихнула вперед, ближе к отцу, старшую. – Ты должна, – выговорила она странно напряженным голосом. – Ты знаешь, что ты должна!

      У нее было такое лицо, как если бы она принуждала себя исполнить нечто весьма неприятное, но необходимое. В глазах старшей дочери – кажется, ее звали Кефрия? – стыд мешался с дерзостью. Она упала на колени подле младшей сестры. Протянула дрожащую бледную руку… Брэшен ждал, чтобы она прикоснулась к отцу, но нет. Она крепко вцепилась в нагель, поместив свою ладонь между руками Альтии и Ефрона.

      Таким образом она недвусмысленно заявляла свои права на корабль. Ее мать облекла это требование в слова:

      – Альтия, отпусти гвоздь! Корабль принадлежит твоей сестре! По праву рождения… и по воле вашего отца!

      Голос Роники дрожал, но выговорила она ясно и четко.

      Альтия вскинула глаза, не в силах поверить.

      – Кефрия?.. – непонимающе спросила она. – Кефрия, ты что?

      Та испытывала явную нерешительность. Даже оглянулась на мать…

      – Именно так! – во всеуслышание объявила Роника Вестрит. – Так и будет, Альтия. Так должно быть – ради всех нас!

      – Папа?.. – голос Альтии задрожал и сорвался.

      Отец по-прежнему не отрывал от нее взгляда. Его губы дрогнули… шевельнулись… И он выдохнул свои последние земные слова:

      – От… пус… ти…

      …Брэшену довелось ходить некоторое время на корабле, чей старпом был жуть как ловок с деревянной дубинкой. Ее предназначением было глушить крупную рыбу. Но тот старпом ею в основном оглоушивал – причем тихонько подобравшись сзади – своих подчиненных матросов, которые, с его точки зрения, недостаточно рьяно трудились. Сколько раз Брэшен, сам того не желая, наблюдал вид и взгляд человека в тот момент, когда сзади на его череп обрушивалась увесистая деревяшка! И он отлично знал, как выглядит человек, чье сознание на миг погашено жестокой и неожиданной болью. Именно так выглядела Альтия, когда ее отец произнес свое последнее слово. Она выпустила нагель, ее рука на миг безвольно повисла – но тут же нашла и стиснула руку отца. Она схватилась за нее, как тонущий в бурю – за обломки разбитого корабля. Альтия держала и держала, а Ефрон Вестрит задыхался на палубе, точно рыба, вытащенная из воды.

      – Папа… – снова прошептала она.

      Он навряд ли услышал. Его позвоночник выгнулся, грудь высоко вздымалась в отчаянной попытке вдохнуть… Все-таки он повернул голову к ней…

      И, внезапно обмякнув, рухнул на твердые доски. Долгая битва окончилась. Последние отсветы жизни и борьбы за нее угасли в открытых глазах. Бесплотное тело распростерлось на палубе, словно стремясь впитаться в гладкое диводрево. Его пальцы соскользнули с заветного нагеля. Кефрия поднялась на ноги. Альтия же упала на тело отца, прижалась к его груди – и зарыдала. Отчаянно, никого уже не стыдясь.

      И она не увидела того, что увидел Брэшен: поднявшись,