Дикая тварь. Джош Бейзел

метаном, – просвещает она. – Метан создает парниковый эффект в двадцать раз сильнее углекислого газа. А когда он окисляется в водной толще до двуокиси углерода, вода подкисляется еще быстрее, чем до этого. Мы уже почти достигли точки, когда Атлантика станет настолько кислой, что моллюски не смогут образовывать раковины. Скоро она станет слишком кислой для всего, кроме сульфатредуцирующих бактерий. А они выделяют сероводород, токсичный для растений и животных, и это тоже парниковый газ. Пятьдесят миллионов лет назад небо позеленело от сероводорода. На этот раз все произойдет гораздо быстрее.

      – Альтернативные источники энергии? – спрашиваю я.

      – Конечно, нет. Для того чтобы возникли углеводороды, организмы четыре миллиарда лет преобразовывали углекислый газ из атмосферы в углеводы с помощью солнечной энергии. Что может их заменить? Ветер? Геотермальная энергия? Даже если бы они могли заменить, у нас нет технологии для хранения такой энергии. Нефть хотя бы сама себе проводник и аккумулятор.

      – Мирный атом?

      – Атом – это развод, даже без взрывов и утечек. Ни одна АЭС еще не выработала столько же энергии, сколько потребовалось на ее строительство и обслуживание. Атомная энергия нужна, только чтобы сохранять экологию Франции и отравлять Южную Америку.

      – Так что, совсем никакой надежды?

      – Никакой надежды обратить этот процесс. Или замедлить его. Теоретически возможно сократить коэффициент его ускорения, только вот никто этим всерьез не занимается. И даже если б занимались, все наши знания о человечестве подсказывают, что мы используем ресурсы менее эффективно, когда дела плохи. Представьте себе людей, сжигающих диваны, чтобы согреться.

      Внезапно она стреляет глазами на меня. Клянусь: женщины точно знают, когда ты пялишься на их буфера. Если б научиться управлять этой способностью женской психики, человечество было бы спасено.

      – Вы, кажется, получаете удовольствие от этой беседы, – говорит она.

      Так и есть. Вообще я, наверное, даже смеялся вслух.

      И я не знаю точно почему. Самоуничтожение рода человеческого – это, конечно, забавно, – особенно если оно происходит из-за перенаселения и технического прогресса – единственных целей, которые человечество когда-либо принимало всерьез. Но, может, все дело в моей спутнице. Эх, доктор Хёрст, какой же ответ не послужит вам поводом выбить из меня все дерьмо?

      – Так когда мы прошли точку невозврата? – спрашиваю я.

      – Забудьте. Я вам слова не даю сказать.

      – Да ладно вам.

      – Радио не работает. Не заставляйте меня петь.

      – Так вот чем вы занимаетесь для Милл-Ота? Изучаете конец света?

      – Это конфиденциально. И нет.

      – Но ведь вы же…

      – Палеонтолог катастроф. Все равно нет.

      – Так что же вы делаете для Милл-Ота?

      – Ла-ла-ла-ла.

      – Вы можете хотя бы сказать, о чем он собирается говорить со мной?

      – Нет. Простите, не могу. Он хочет поговорить с вами лично. А с Милл-Отом все завязано на доверии.

      Она сигналит, остановившись перед воротами.

      – Кстати, о доверии: он хотел, чтобы я подождала