Делай, что хочешь. Елена Николаевна Иваницкая

глаза, зазеленевшие в густой малахитовой тени леса, смотрели на меня прямо и увлеченно. Брильянтовая капелька в черной коробочке лежала в моем кармане и дожидалась своей минуты.

      Мы сильно отстали. Но Юджина сказала, что будем на месте первые: поедем напрямик – поднимемся и спустимся.

      Когда мы свернули с тропы, сестры соскочили на землю и повели лошадей в поводу. По-моему, крутизна была не так уж опасно велика. Захотелось побравировать, оставшись в седле, но вдруг я почувствовал, что «здесь у нас на границе» куда больше уважают осторожность.

       Глава 8.

      Симпозиум о долге

      Паутинно-тонкие струи рассеивали в воздухе жидкое серебро. Бисерный полукруг крохотного водопада звал подставить ладонь. Горьковатая холодная вода слегка отдавала – йодом, что ли? Чудилось, что прозрачные нити еще и звенят.

      Моральные прения были совсем не к месту. Но обе любительницы умных разговоров кинулись пересказывать, о чем и как мы поспорили. Мне можно было не участвовать: с недовольным видом возражать принялся Андрес, повторяя мои аргументы. Старый Медведь вспоминал диктатуру: она до того заездила долг, что загнала человека насмерть: «Ты должен подчиняться, потому что должен делать это», «Ты вечно в долгу перед родиной (читай – диктатурой)», «О долге не спрашивают: почему, его выполняют»… Да кто эту диктатуру помнит, горячился задушевный друг Андрес, тысячу лет прошло! И не все, что было тогда, было плохо. Это правда – о долге нельзя спрашивать «зачем да почему»!

      – Откуда ж вы тогда о нем знаете? – наивно вмешалась Герти.

      Андрес аж глаза прикрыл и зубы стиснул. Но собеседники внимательно ждали, что он ответит. Мне тоже стало любопытно, как он выкрутится.

      – Долг принимают, исполняют, а не обсуждают.

      – От кого принимают? И как – добровольно? – спросила Марта.

      – По-моему, разговор какой-то ненужный.

      – Но все-таки?

      – Если хотите, формулирую: от такого авторитета, который выше частных интересов.

      – От диктатора, например?

      – При чем тут диктатор?

      – Попадает под определение. И вообще матрица та же. Пресс-форма.

      Все засмеялись, даже Андрес усмехнулся:

      – Пусть пресс-форма. Очень наглядно. Долг действительно впечатывается. В принудительности – надежность. А добровольные обязательства – что ж? Сегодня по собственной воле взяли, завтра по собственной воле сложили.

      – Может быть, – кивнул Старый Медведь. – В зависимости от обстоятельств.

      – Значит, руля у лодки нет, плывем, куда ветер подует?

      Острое слово всем понравилось. Сестры просияли, Старый Медведь хлопнул по плечу Андреса, который уже явно не считал, что разговор какой-то ненужный. Я глупо не вытерпел чужого успеха и полез с репликой:

      – Пусть дует хоть встречный, хоть поперечный, главное – вцепиться в руль. Никуда не доплывешь и на мель сядешь, зато будешь трагической личностью.

      Андрес взглянул снисходительно и припечатал:

      – Кто следует долгу, тот и так трагическая личность.

      – Ты о себе?

      Но