Хозяин форта. Возвращение викинга. Джеймс Л. Нельсон

ли приладили парусину.

      Харальд вызвался на это дело, потому что он со свойственным юности энтузиазмом стремился ко всему, что казалось героическим подвигом. Остальные могли и не вызваться, но каждый пошел бы, если бы получил приказ, – в этом Торгрим не сомневался. Других Торгрим в своей команде не потерпел бы. Но из всех викингов на борту именно Старри отличался одновременно силой, проворством и безоглядной храбростью.

      – Звал, Торгрим? – прокричал Старри. В отличие от Харальда, он даже не догадывался, что задумал Торгрим.

      – Полезешь за борт на веревке, чтобы натянуть эту парусину на треснувшие доски? – спросил Торгрим, перекрывая ветер. Горло саднило от крика и морской воды, которой он наглотался вдоволь.

      – За борт? – откликнулся Старри.

      – На веревке. Натянешь парусину, а потом мы затащим тебя на борт!

      Он ждал ответа, но ответом было молчание. Он решил, что Старри его не услышал. Торгрим сглотнул, собираясь еще раз прокричать вопрос, когда вспышка молнии озарила палубу, залив своим неестественно желтым светом лицо Старри. Всего лишь на секунду, но этого оказалось достаточно, чтобы Ночной Волк разглядел на нем то, чего не ожидал увидеть. И раньше не видел никогда.

      Страх.

      Глава пятая

      Гладсхейм – то пятый, там золотом пышно Вальгалла блещет; там Хрофт собирает воинов храбрых, убитых в бою.

Речи Гримнира[6]

      На долю секунды Торгрим забыл о ветре, о бушующем море, об огромной пробоине в борту судна, настолько его удивила реакция Старри. Он не знал, чем именно она была вызвана. Интересно, а другие тоже это заметили? Даже если сразу и не заметили, то сейчас нерешительность Старри говорила сама за себя.

      – Отец! Позволь мне! – вновь закричал Харальд, протягивая руку за парусиной, но в то же мгновение вперед шагнул Старри.

      – Ночной Волк… – произнес он, пытаясь говорить негромко, но чтобы было слышно и сквозь бушующий шторм – непростая задача. – А что… что, по-твоему, подумают боги, если мне суждено будет сгинуть в море? Без меча в руках?

      И тут Торгрим понял: Старри боялся не смерти. Он боялся умереть не той смертью.

      Старри Бессмертного нельзя было назвать храбрым, особенно в общепринятом смысле этого слова. Харальд был смел. Харальд хотел рискнуть жизнью любым способом, который мог бы принести славу ему и товарищам, защитить тех, с кем плыл под одним парусом. Вдобавок к энтузиазму у него были ловкость, сила и юношеский максимализм, не подточенный ни опытом, ни сомнениями. Он был дерзким, готовым голову сложить, но нарочно смерти не искал.

      Старри был другим: не смелым, а, скорее, безумным. Он бросался в бой с неистовством берсерка – Торгрим никогда раньше с подобным не сталкивался. Он не боялся смерти, а искал ее. Но, увы, его безумство и воинская доблесть приводили к тому, что он лишал жизни врагов и в конце любого сражения неизменно оказывался среди живых. И когда это случалось, он горько плакал из-за того, что валькирии не поднимут его

6

Перевод А. И. Корсуна.