Солист Большого театра. Матвей Хромченко

автора, – это, как сказали бы в Одессе, «нечто особенного».

      Выделю одну вечную тему: вбивание в подсознание слушателей неизбежности скорой войны («Мы стоим за дело мира, мы готовимся к войне», Александр Галич).

      Зачинают «Три танкиста, экипаж машины боевой»: «На границе тучи ходят хмуро». Подхватывает фильм «Вратарь»: «готовься к бою, часовым ты поставлен у ворот, за тобою полоса пограничная идёт». Продолжает любящая девушка «Я на подвиг тебя провожала, над страною гремела гроза», хотя фильм с этой проходящей рефреном песней детский по роману «Остров сокровищ», а до войны ещё четыре года. И «в путь дорожку дальнюю я тебя отправлю» всё о том же, но не смешно ли, если за границей наращивают производство «Мессершмиттов» и «Фердинандов», просить «подари мне сокол на прощанье саблю, вместе с саблей пику подари» (не было ли это посвящено главному военспецу Будённому?). И уже послевоенная, в 1960-е одна из лучших, «Хотят ли русские войны»: о том автор предлагает спросить у тишины, берёз и тополей (поэзия…), а не ответят, «спросите у матерей, у жены моей». Но кто, они – или идеологи КПСС и гении генштаба определяли, быть войне или погодить, однако у них добиваться ответа поэт не предлагал; между прочим, он же потом рассказал, что песню как пацифистскую пыталось запретить именно Главное политуправление армии – «деморализует наших солдат»…

      Не задумываясь о словах – запоминал, отец был столь увлечён расширением своего песенного репертуара, что, сообщив читателям журнала «Советская музыка» (№ 10–11, 1937 г.) «в театре готовлю партии Ленского и Фауста», тут же анонсировал «мой рапорт славной двадцатой годовщине родного комсомола – сольный концерт из произведений советских композиторов старшего поколения и композиторов-комсомольцев».

      Спел ли он такой концерт, я не знаю, как не знаю, был ли комсомольцем Хренников. Его выделяю потому лишь, что в октябре 1938-го в Большом прошло заседание юбилейного пленума ЦК ВЛКСМ, после чего гостей ублажали концертом, в котором тогда уже кандидат в члены ВКП/б/ «рапортовал» «Серенадой» Тихона Николаевича («Ночь листвою чуть колышет», слова Павла Антокольского).

      Как бы там ни было, «советская песня получила в лице Хромченко проникновенного, строгого и взыскательного интерпретатора». Или из другой рецензии: «Артист был всегда чужд какой-либо подражательности. Как сказали бы наши предки, он был „самогласен“, т. е. подобен самому себе. Искусство безыскусственности – великое достоинство певца. И это делало его исполнение отличным от других, естественным, непринуждённым».

      Был ли он «подобен самому себе», не мне судить, но как исполнитель народных или авторских, советских, неаполитанских или испанских песен всегда оставался верным академической манере. Как-то я попытался его «вразумить», мол, вроде бы надо в каждой из них как-то отразить национальный колорит, приводя в пример тогда популярных Николая Сличенко и Михаила Александровича, но отец отстаивал своё: пусть они поют, как хотят, а я подпускать «краски» никогда не буду.

Обложка компакт-диска с записями романсов

      В