Петр Николаевич Дурново. Русский Нострадамус. Анатолий Бородин

однако: за исключением таких вот, изувеченных домашним воспитанием, питомцы Морского корпуса выходили в жизнь хорошо подготовленными и профессионально, и физически, и духовно. Даже тем, кто ошибся поступив в Корпус, пребывание в нем не помешало крепко стать на ноги и выбрать дорогу по душе. Так, В. В. Верещагину пребывание в Корпусе с августа 1853 г. по апрель 1860 г. при интенсивных занятиях не только не помешало сформировать интерес к социальным, политическим и нравственным вопросам, но он имел возможность серьезно учиться живописи, посещать оперу, увлечься музыкой. «Во время пребывания в корпусе, – констатирует биограф, – формировались основные черты характера будущего художника – крепли его волевые качества, упорство, развивались прямота, гордость, неподкупная честность»[94]. Примечательно, что главным делом своей жизни он обязан Корпусу: все началось на обычных уроках рисования.

      Н. А. Римский-Корсаков, обучавшийся в Морском корпусе с 1856 г. по 1862 г. в возрасте 13–19-ти лет, не оставлял занятий музыкой: брал уроки игры на фортепиано, посещал оперу, сочинял. При этом хорошо усваивал программу: был всегда среди первого десятка и окончил Корпус 6-м из 70-ти в выпуске.

      Н. А. Римский-Корсаков подтверждает свидетельство А. Н. Мосолова: «Сечение было в полном ходу: каждую субботу, перед отпусками [к родителям или родственникам] собирали всех воспитанников в огромный столовый зал, где награждали прилежных яблоками, сообразно с числом десятков (баллов), полученных ими из разных научных предметов за неделю, и пороли ленивых, т. е. получивших 1 или 0 из какой-либо науки»[95].

      О яблоках пишет и В. В. Верещагин, также связывая эту практику поощрения ими получивших за неделю 10, 11 или 12 баллов с А. К. Давыдовым: «Надобно думать, что заботливому директору захотелось дать из оставшихся у него экономий какое-нибудь лакомство прилежным кадетам»[96].

      Однако и порка, и яблоки не были новшеством А. К. Давыдова: «Часто наказывали за самую малость. За более крупные провинности, как и во всех учебных заведениях того времени, наказывали розгами и притом во всякое время, в общей дежурной комнате, кроме воскресных дней. Правом этого рода наказания пользовались по положению не только ротные командиры, но и отделенные офицеры, относительно своих подчиненных. Ленивых же, т. е. получивших дурные отметки за учение в классах, наказывали еженедельно по субботам от 11 до 2 часов»[97].

      Старое и еще не изжитое в 50-е годы в Морском корпусе не было однозначно дурным. Симпатичным был состав воспитанников. Традиционно это были дети небогатых дворян, для которых блестящая служба в гвардии была недоступна по ее дороговизне. «По смерти отца, – вспоминал А. П. Боголюбов, – мы остались сиротами заслуженного человека, что дало право поступить в Пажеский корпус, так и было сделано. Брату скоро подошел срок поступления в Александровский Царскосельский малолетний корпус, куда его и отвезла мать, поместив в Морскую четвертую роту.

94

Лебедев А. К. Василий Васильевич Верещагин. Жизнь и творчество. 1842–1904. М., 1972. С. 16–22.

95

Римский-Корсаков Н. А. Летопись моей музыкальной жизни. М., 1980. С. 17.

96

Детство и отрочество художника… С. 205.

97

Де-Ливрон К. Ф. Отрывочные воспоминания старого моряка. Поступление в Морской корпус и выход в офицеры // Морской сборник. 1890. Т. 237. № 5. С. 59. 4-я пагинация.

К. Ф. Де-Ливрон учился в МКК в 1803–1815 гг.

Это же утверждает и В. К. Пилкин. См.: Морской корпус сто лет тому назад (По рассказам и воспоминаниям отцов и дедов) // Морской журнал. Ежемесячник. Издание Кают-кампании в Праге. 1938. № 130–131 (10–11). С. 13.