Петр Николаевич Дурново. Русский Нострадамус. Анатолий Бородин

человеку, обличавшему их действия? – как не доносами». Не за обвинение же евреев в убийстве саратовских мальчиков его уволили. Охваченный административным восторгом, склонный к горячности, прямолинейный и легкомысленный Дурново разворошил саратовское гнездо, и многие поплатились теплыми местечками.

      В самом серьезном обвинении Дурново – лихоимстве – приходится усомниться. И не только потому, что «приходорасходная книжка» саратовского торговца весьма сомнительна: там много исправлений, разные чернила, и в чьих руках она побывала, пока, оставив своего владельца, дошла до министра? Туда вписать мог кто угодно и что угодно. Главное – в другом, и на это обращал Дурново внимание царя: «Настоящее мое положение еще более опровергает все возводимые на меня клеветы и обвинения: задолжав в Саратове д[енег] 5 т[ысяч] р[ублей] с[еребром], <…> я ныне, прослуживши почти 20 лет и около трех лет Вице-Губернатором, живу в двух комнатах, в подвальном этаже с 7-ю больными детьми, не имея даже средств на медицинское пособие для них (8-й дитя 16 числа сего месяца уже умер от нужды)»[67].

      И. д. статс-секретаря по принятию прошений Решет, сообщая С. С. Ланскому о всеподданнейшем прошении Дурново, писал: «Из собранных сведений оказалось, что проситель действительно претерпевает крайнюю бедность и с семейством помещается в двух небольших комнатах, сам он в недавнем времени пользовался в Максимилиановской лечебнице для приходящих»[68].

      В этом полуподвальном помещении на втором дворе дома Серапина (№ 38) на Царскосельском проспекте Петербурга он продолжал жить с семьей и весной 1858 г., когда обратился со слезной просьбой к министру принять его «снова на службу»: «Резолюция Вашего Высокопревосходительства по сему будет окончательным приговором для огромной семьи, которая буквально умирает с голоду»[69].

      Что сталось с ним и с семьею?

      К сожалению, мы располагаем разрозненными сведениями. В мае 1861 г. помещик Холмского уезда Псковской губ. А. И. Болотников запродал свое имение и выдал жене надворного советника Вере Петровне Дурново запродажную запись; до совершения купчей крепости имение поступало в полное ее распоряжение, и доходы с него она могла употреблять в свою пользу – помещик выдал ей на это доверенность. В июле 1862 г. она выступила доверительницей Болотникова при выкупе крестьянского надела в имении[70].

      Н. С. Дурново остро, по-видимому, нуждался в деньгах и, занимая, не торопился отдавать: в 1865 г. за ним значился неплатеж 809 рублей и процентов по дате иска петербургскому 2-й гильдии купцу Амандусу Ф. Меллину по векселю от 28 декабря 1861 г., а в 1874 г. – неплатеж 2475 рублей витебскому купцу Фогельсону по условию, заключенному 3 июня 1868 г.[71].

      В 1865 г. князь В. Ф. Одоевский помог Н. С. Дурново вернуться на службу[72].

      После сказанного трудно, казалось бы, предположить какую-либо роль его в воспитании детей. Тем не менее отношения его с старшим сыном были, как можно судить по воспоминаниям

67

Всеподданнейшее прошение Н. С. Дурново. Л. 64 об. Царь приказал оставить прошение без последствий (Л. 69).

68

РГИА. Ф. 1282. Оп. 3. Д. 735. Л. 62–62 об.

69

Там же. Л. 73–73 об.

70

РГИА. Ф. 577 (Главное выкупное учреждение М-ва финансов). Оп. 6. Псковская губ. Д. 2337 (Ду[р]ново В. П. Селение Большие Жиряны).

71

РГИА. Ф. 577. Оп. 6. Д. 1494. Л. 3–3 об.

72

«Милостивый Государь Князь Владимир Федорович, – писал Н. С. Дурново. – По Вашему ходатайству, через посредство Е. П. Эйлер, 21 августа я причислен к М-ству Внутренних Дел и в тот же день командирован Г. Министром в Новгородскую Губернию. С определением на службу мое политическое существование обновилось, т. е. то, чего я так настоятельно добивался в продолжение почти десяти лет через посредство разных сильных и влиятельных лиц, Ваше Сиятельство восстановило единственным вашим словом.

Ни уверения, ни излияния благодарности слишком недостаточны за Ваше доброе дело в отношении к целой семье; неизменное Ваше направление на помощь ближнему известно всем. Мне остается только с огромною семьею молиться за Ваше благодеяние, чтобы Бог сохранил Вас на долгое время для спасения погибающих от злобы и неправды.

При этом я осмеливаюсь прибегнуть к Вашему Сиятельству с покорнейшею просьбою, быть может, дерзкою – подарите мне Вашу карточку: я желаю, чтобы портрет благодетеля, Ангела хранителя целой семьи сохранился навсегда в моем потомстве; и если Ваше Сиятельство будете столь милостивы к моей просьбе, соблаговолите выслать карточку на мое имя в Г. Крестцы Новгородской г., где я нахожусь в сию минуту по делам службы. С истинным высокопочитанием и совершенною преданностью имею честь быть Вашего Сиятельства покорнейший слуга Н. Дурново» (Дурново Николай, чиновник МВД – В. Ф. Одоевскому, 30 авг. 1865 г. // РНБ. Ф. 539 (Архив В. Ф. Одоевского). Оп. 2. Д. 493. Л. 1–1 об.).

В г. Крестцы Н. С. Дурново был командирован для производства следствия в связи с появлением листовок с угрозой сожжения города.

Одоевский князь Владимир Федорович (30.06.1804, Москва – 27.02.1869, Москва) – писатель, критик, композитор, философ, журналист. Двоюродный брат декабриста А. И. Одоевского, родственник Е. В. Львовой. Женат на О. С. Ланской (1797–1872), сестре С. С. Ланского (1787–1862), члена Государственного совета (1850), министра внутренних дел (1855–1861), женатого на В. И. Одоевской, тетке В.Ф.

Гофмейстер. Сенатор в московских департаментах Сената (1862–1869), с 1864 г. – первоприсутствующий.

Известный благотворитель. Учредитель Елисаветинской клинической больницы для малолетних детей (1844). Один из организаторов и председатель «Общества посещения бедных просителей в С.-Петербурге» (1846–1855), целью которого было посещение бедных, «обращающихся с просьбами о пособии к разным благотворительным лицам, входить в посредничество между этими лицами и нуждающимися и содействовать, чтобы благотворение достигало своей цели». Помощь оказывалась самая разная: пособия бедным семьям, учреждение женских рукоделен, семейных квартир для бедных семей, перемещаемых из сырых подвалов и холодных чердаков, общей квартиры для старых одиноких женщин с последующим их помещением в богадельни и другие общественные заведения, организация двух (для мальчиков и девочек) детских ночлегов. Председатель Комиссии по управлению Максимилиановской больницей (1855), Комитета по управлению Крестовоздвиженской общиной.

По словам современников, «благотворительность для князя Одоевскаго была не долгом, который он на себя налагал, не средством к получению награды в будущем мире; нет! она была для него потребностию – наслаждением жизни»; «каждый шел к нему, как к родственнику, к другу, к наперснику, к покровителю, и каждый находил приветливое слово, добрый совет, a в случае надобности, и горячее заступничество»; «нужно ли было слово замолвить, поправить ошибку, поддержать перед сильными мира сего – Одоевский уже там, забывает, что он слаб и нездоров, хлопочет, объясняет, ездит, просит и добивается своего».

В случае с Н. С. Дурново сыграло, возможно, свою роль и то обстоятельство, что родная тетка князя Екатерина Сергеевна была замужем за Г. И. Дурново, четвероюродным братом Н. С. Дурново; был князь родственно связан и с В. П. Дурново через бабушку свою Елизавету Алексеевну, урожденную Львову.