Калина красная. Василий Шукшин

все.

      Бульдог кинулся к аппарату, схватил трубку… Поднес к уху, и она обожгла его. Он бросил ее на рычажки.

      Первым вскочил с места Губошлеп. Он был стремительный человек. Но все же он был спокоен.

      – Сгорели, – коротко и ужасно сказал Бульдог.

      – По одному – кто куда, – скомандовал Губошлеп. – Веером. На две недели все умерли. Время!

      Стали исчезать по одному. Исчезать они, как видно, умели. Никто ничего не спрашивал.

      – Ни одной пары! – еще сказал Губошлеп. – Сбор у Ивана. Не раньше десяти дней.

      Егор сел к столу, налил фужер шампанского, выпил.

      – Ты что, Горе? – спросил Губошлеп.

      – Я?.. – Егор помедлил в задумчивости. – Я, кажется, действительно займусь сельским хозяйством.

      Люсьен и Губошлеп стояли над ним в недоумении.

      – Каким сельским хозяйством?

      – Уходить надо, чего ты сел?! – встряхнула его Люсьен.

      Егор очнулся. Встал.

      – Уходить? Опять уходить… Когда же я буду приходить, граждане? А где мой славный ящичек?.. А, вот он. Обязательно надо уходить? Может…

      – Что ты! Через десять минут здесь будут. Наверно, выследили.

      Люсьен пошла к выходу.

      Егор двинулся было за ней, но Губошлеп мягко остановил его за плечо. И мягко сказал:

      – Не надо. Погорим. Мы скоро все увидимся…

      – А ты с ней пойдешь? – прямо спросил Егор.

      – Нет, – твердо и, похоже, честно сказал Губошлеп. – Иди! – резко крикнул он Люсьен, которая задержалась в дверях.

      Люсьен недобро глянула на Губошлепа и вышла.

      – Отдохни где-нибудь, – сказал Губошлеп, наливая в два фужера. – Отдохни, дружок, – хоть к Кольке Королю, хоть к Ваньке Самыкину, у него уголок хороший. А меня прости за… сегодняшнее. Но… Горе ты мое, Горе, ты же мне тоже на болячку жмешь, только не замечаешь. Давай. Со встречей. И – до свиданья пока. Не горюй. Гроши есть?

      – Есть. Мне там собрали…

      – А то могу подкинуть.

      – Давай, – передумал Егор.

      Губошлеп вытащил из кармана и дал сколько-то Егору. Пачку.

      – Где будешь?

      – Не знаю. Найду кого-нибудь. Как же вы так – завалились-то?..

      В это время в комнату скользнул один из молодых, белый от испуга.

      – Квартал окружили, – сказал он.

      – А ты что?

      – Я не знаю куда… Я вам сказать.

      – Сам прет на рога, – засмеялся Губошлеп. – Чего ж ты опять сюда-то? Ах, милый ты мой, теленочек мой… За мной, братики!

      Они вышли каким-то черным ходом и направились было вдоль стены в сторону улицы, но оттуда, с той стороны, послышались крепкие шаги патруля. Они – в другую сторону, но и оттуда раздались тоже шаги…

      – Так, – сказал Губошлеп, не утрачивая своей загадочной веселости. – Что-то паленым пахнет. А, Егор? Чуешь?

      – Ну-ка, сюда! – Егор втолкнул своих спутников в какую-то нишу.

      Шаги с обеих сторон приближались…

      И в одном месте, справа, по стене прыгнул лучик сильного карманного фонаря.

      Губошлеп вынул из кармана