Ежевичная водка для разбитого сердца. Рафаэль Жермен

я себе. Или я стану такой, как Катрин, буду вечно подвергать себя сомнению и отчаянно искать ответов, которые мне в конечном счете, может быть, и не нужны.

      Я остановилась на углу и глубоко вдохнула, пытаясь успокоиться. Для одного сеанса достигнуто многое. Был ли это тот пинок под зад, которого я ожидала? Я тряхнула головой и мысленно дала себе абсурдное обещание, что больше не задам ни одного вопроса, пока не вернусь к Катрин и Никола.

      Интересно все-таки. Мы с Никола столько шутили по поводу техник самоанализа, которыми увлекалась Катрин, но мне никогда не приходило в голову, что это может быть по меньшей мере поучительно. Посмотрим, как далеко это зайдет. И тут же поймала себя на мысли: мне не терпится рассказать об этом Флориану!

      Это был рефлекс, вполне естественный, но, в силу обстоятельств, мучительный до ужаса: я переживала нечто важное и испытывала потребность поделиться с человеком, который был моим главным собеседником шесть с лишним лет. Гордился бы он мной? Удивился бы? Посмеялся? Всего понемногу? Какую-то минуту я всерьез думала вернуться назад, чтобы разрыдаться на коленях Жюли Вейе. Вместо этого я пустилась наутек, как будто могла убежать от этой внезапной и настоятельной потребности, и промчалась бегом три квартала, отделявшие меня от дома Катрин и Никола.

      – Жен! – крикнул Ной, когда я вошла в квартиру, встрепанная и запыхавшаяся. – Твои коты – гомосексуалисты!

      – Что?!!

      Нет ничего лучше мальчика восьми с половиной лет, когда вас требуется от чего-либо отвлечь.

      – Ти-Гус и Ти-Мусс гомосексуалисты!

      Он взял меня за руку и повел к моей комнате под искрящимися весельем взглядами сидевших в гостиной Катрин и Эмилио. На цветном одеяле два кота лежали в обнимку и поочередно лизали друг другу мордочку, громко мурлыча.

      – Они целуются по-французски! – сказал Ной с таким ошарашенным видом, что я прыснула.

      – Это не… это потому, что они братья, вот, и потом…

      – Они братья? – Теперь он пришел в настоящий ужас. – Они братья и гомосексуалисты?

      – Они не гомосексуалисты, – сказала я, – они коты…

      – Бывают утки-гомосексуалисты! – встрял Ной.

      – Да, но… Ти-Гус и Ти-Мусс не…

      Никола положил мне руку на плечо:

      – Женевьева! Ничего страшного, если коты и геи…

      Я уставилась на него. Весь этот разговор был каким-то сюрреалистическим. Никола хотел преподать своему сыну урок толерантности?

      – Ладно, – согласилась я. – Ничего страшного.

      – Так они геи? – не унимался Ной.

      – Нет. Но это не важно, мы все равно их любим.

      Никола за спиной Ноя одобрительно закивал.

      – У меня много друзей-геев, – ни с того ни с сего сказала Катрин.

      – Может быть, познакомим их с Ти-Гусом и Ти-Муссом? – предложил Ной.

      – Хорошая идея.

      – Эй, Женевьева! – крикнул за моей спиной Эмилио. Он произносил «Йенебьеба». – Как все прошло у psicóloga?

      – СПАСИБО! –