Ежевичная водка для разбитого сердца. Рафаэль Жермен

себя за шиворот. Снова начну писать.

      – Вот это отличная идея! Ты ведь писательница, могла бы описать, что чувствуешь… тебе бы это помогло, разве нет?

      – Нет… Во-первых, я не писательница, я негр. Фантометта, помнишь?

      Я поморщилась от этого воспоминания. Флориан еще год назад пожурил бы меня, сказал бы, что я должна считать себя писательницей. Но я не могла. Убежденная, что никогда в жизни не написала ничего стоящего, я сочла бы это излишней самонадеянностью.

      – Нет…

      Вообще-то я пробовала. Патетические тексты, полные расчетливого мазохизма и фальшиво провокационные, которые я писала от второго лица, обращаясь к Флориану в тягостных лирических порывах, и не могла потом перечитывать, не испытывая ужасной неловкости.

      – Нет… – повторила я, – это не для меня.

      – У меня есть то, что тебе нужно, – объявила Катрин, выходя из своей комнаты и плюхаясь рядом со мной на диван. Она поставила на стол коробку от обу-ви, полную буклетов.

      – Ох, нет, не надо твоей рекламы… – вздохнул Никола.

      – Не слушай его, – сказала мне Катрин. – Тут есть все, чтобы кого угодно привести в чувство.

      Она принялась доставать буклеты из коробки и протягивать их мне так быстро, что я не успевала их посмотреть. «Цигун. Второе рождение. Терапия смехом. Курсы литературного мастерства… живописи… gumboot[30]…»

      – Gumboot… не уверена, что я тебя поняла, Кат.

      – Мне очень помог gumboot! Супер, как расслабляет.

      Я встретилась взглядом с Никола, и мы засмеялись. Вот это расслабляло. Мне представилось, как я, рыдая в три ручья, в резиновых сапогах выплескиваю свое горе и сморкаюсь в рукава свитера, похлопывая по сапогам в ритме танца.

      – Катрин, брось, – сказала я, смеясь.

      – Ладно, пусть не gumboot, но… Уединение в Сен-Бенуа?

      Она была до ужаса трогательна. Она ведь сама все это делала. Все перепробовала – она пребывала в постоянном поиске. И теперь хотела поделиться своим опытом, хотела помочь мне и была убеждена, что где-то существует религия, секта, техника, книга, которая сделает ее или меня лучше – и даже совершенной.

      – У меня еще есть книги.

      – Нет…

      Ее внушительная коллекция популярных книг по психологии всегда вгоняла меня в депрессию. Не время было подсовывать мне «Одна, но с собой» или другую книжицу в этом роде.

      – Сейчас, две секунды…

      Она убежала в свою комнату, оставив меня с буклетом курсов йоги, обещавшим помочь мне наладить контакт с моим пищеварительным трактом. Я бросила отчаянный взгляд на Никола.

      – Я дам тебе телефончик.

      – Что?

      – Психотерапевт. Потрясающий. Немного… нестандартный, но потрясающий.

      – Ты ходил к психотерапевту? Ты?!

      Во мне всегда жил предрассудок, что к психотерапевтам ходят только люди чересчур эмоциональные и явно нестабильные (как Катрин).

      – А что такого? – просто сказал Никола с обезоруживающей улыбкой. – Ходил. Пару месяцев. Это изменило мою жизнь. Не полностью,

30

Резиновые сапоги (англ.). Имеются в виду африканские танцы, исполняемые в резиновых сапогах.