Сара Бернар. Несокрушимый смех. Франсуаза Саган

Но прежде он заявил, что я слишком сжимаю челюсти, – и это было правдой, что я недостаточно открываю рот, когда произношу «О», и не раскатываю должным образом «Р». Поэтому он подготовил для меня тетрадочку, которую моя бедная дорогая «милочка» бережно сохранила и вручила мне какое-то время спустя. Вот что предлагал мне невыносимый друг моей матери: каждое утро в течение часа на до, ре, ми и так далее делать упражнение для звучности. Перед обедом сорок раз произносить «Карл у Клары украл кораллы», чтобы очистить «Р». Перед ужином сорок раз повторять «сти-стэ, ста-сто, сту-сты; сти-тти, стэ-ттэ, ста-тта» и так далее – чтобы научиться не свистеть «С». И, наконец, вечером, перед сном требовалось двадцать раз сказать «ди, дэ, да, до, ду, ды; ди-ди-ди-ди-дитт, дэ-дэ-дэ-дэ-дэтт, да-да-да-да-датт» и двадцать раз – «пи, пэ, па, по, пу, пы, пе, пя, пю; пи-бби, пэ-ббэ, па-бба, по-ббо, пу-ббу, пы-ббы», моей задачей было открывать пошире рот при произношении «Д» и складывать губы бантиком, произнося «П».

      Господин де Мейдьё с самым серьезным видом вручил эти упражнения мадемуазель де Брабанде, которая столь же серьезно требовала от меня их выполнения. Мадемуазель де Брабанде была просто очаровательна, Богу известно, как я ее любила! Вот только когда после «те, де, де» – это еще куда ни шло – и «Карл у Клары украл кораллы» дело доходило до «сти-стэ», я не могла удержаться от безумного смеха. То была какофония свистящих звуков, издаваемых ее беззубым ртом, на которую не могли не отозваться воем все парижские псы; а уж когда она принималась за «ди-ди-ди-дитт» и «пи-бби», мне казалось, что милая женщина вообще теряет рассудок. Прикрыв глаза, вся красная, с озабоченным видом и ощетинившимися усами, сосредоточенно растягивая губы наподобие щели в копилке или складывая их кружочком, она мурлыкала, свистела, пыжилась и пыхтела без устали.

      Не выдержав, я валилась в плетеное кресло, меня душил смех, из глаз катились слезы, ноги стучали по полу. Я размахивала руками, ища опоры от сотрясавшего меня хохота. Раскачивалась из стороны в сторону, словом, сходила с ума, так что однажды моя мать, привлеченная шумом, приоткрыла дверь, и мадемуазель де Брабанде с важным видом попробовала объяснить ей метод господина де Мейдьё. Мать хотела образумить меня, но я ничего не слушала, я с ума сходила от смеха. В конце концов мать увела мадемуазель де Брабанде, оставив меня одну, ибо я была на грани нервного припадка.

      Оставшись одна, я попыталась успокоиться, повторяя свои «те-де-де» в ритме молитвы «Отче наш», которую в виде наказания мне приходилось твердить в монастыре. Наконец придя в себя, смочила лицо холодной водой и отправилась к матери, игравшей в вист с моими учителями музыки. Я с нежностью поцеловала мадемуазель де Брабанде, чье лицо дышало такой всепрощающей добротой, что я немного смутилась. Но смех! Ах, этот смех! Мне никогда не удавалось удержаться от безумного смеха. То, что Вы называете моей «несокрушимой веселостью», на самом деле является неодолимой веселостью. Я не знаю ни одного человека, ни одного события или слова, которые могли бы остановить этот неудержимый