У собачьего древа. Валерий Квилория

так. Если частичка Бога курит и умерщвляет себя, то Бог вычёркивает её из списка тех, кого он поддерживает и кому помогает. Курящий осёл сам не хочет благоденствовать. Тогда зачем ему благо?

      – А ведь точно! – посмотрел Шурка на Леру. – Вон у меня батя – пока курил, у нас всё время денег не хватало. А как бросил, так сразу перестал болеть и зарабатывать стал много.

      – Но самое страшное не это, – грустно покивал головой старец. – Когда количество глупых частичек достигает критического[33], с тем народом, где это произошло, начинаются всякие неприятности. Народ начинает чахнуть. И если не снизить число частичек-самоубийц, народ может полностью исчезнуть. Поэтому мы и оградили курящих ослов от некурящих. В противном случае зараза распространится на всё наше племя, и оно пропадёт ни за понюшку табака.

      Шурка, впечатлённый изречениями старца Иоанна, присел на корточки и нарисовал пальцем на песке квадрат. Внутри квадрата он начертал большущий крест.

      – Зачем это? – не понял Лера.

      Ни слова не говоря, Шурка щёлкнул пальцами, как какой-нибудь заправский фокусник, и перед ним был уже не рисунок, а бархатная попона с вышитым золочёным крестом.

      – Не превратится обратно в песок? – пощупал попону Лера.

      – Никогда в жизни, – заверил Шурка.

      Поднял попону, встряхнул и накинул ослу на спину.

      – Это вам для торжественных проповедей.

      – Благослови вас Господь, – благодарно вздохнул Иоанн. – Пусть путь ваш будет долгим и счастливым.

      Шурка неожиданно обнял старца за шею, что-то шепнул ему на ухо, и у того от изумления глаза полезли на лоб.

      – Не может быть, – сказал он шёпотом.

      – А вы попробуйте, – подбодрил его Шурка.

      Лера ничего не мог понять, но тут Иоанн задрал голову и запел священный псалом. Вместо ослиного рёва из его глотки вырвалось нежнейшее сопрано[34].

      – Ёлки-палки! – опешил Лера. – Ты ему голос преобразовал.

      Из-за стены гетто раздались крики.

      – Кто это так красиво поёт?! – спрашивали курящие ослы.

      – А нельзя ли повторить?! – интересовались курящие верблюды.

      Иоанн не заставил себя ждать и запел молитву о вреде курения. Не успел он пропеть и половины, как из-за стены донеслись дикий рёв, дружный топот копыт, фырканье и смачные звуки плевков. Кроме того, слышны были восторженные крики и обещания не курить больше никогда в жизни.

      – Хотим быть здоровыми и красивыми!! – кричали хором ослы с верблюдами. – Мы перестанем себя убивать, только пойте нам такие прекрасные молитвы каждый день!

      Под песнь Иоанна и восторженные крики курительного гетто мальчишки обошли стену и спустились в нижний город.

      Нижний город

      Первым, кого встретили друзья на улице нижнего города, был одногорбый верблюд.

      – Дромадер Оскар, – представился верблюд, вежливо склонив голову набок.

      – Захарьев Саша, – кивнул ему в ответ Шурка.

      – Стопочкин Валера, – отозвался Лера.

      – Какие-то

33

Критический – очень трудный, тяжёлый, опасный.

34

Сопрано – в пении наиболее высокий женский голос.